Эр Джей Джейкобс - И вдруг тебя не стало

Я взяла телефон. Связи не было. Я попробовала зайти в Интернет, перезагрузив несколько раз страницу. Ничего. Никаких сообщений.

– Сколько еще ехать? – спросила я.

– Что ты там смотришь? – Паоло ответил вопросом на вопрос. – Я гарантирую, беззащитные детишки Теннесси одну ночь переживут без тебя.

– Минуточку. Самый большой трудоголик, которого я знаю, придирается ко мне из-за желания проверить электронную почту? – Я сжала его плечо.

Паоло подмигнул в ответ.

– Хм… Как дела в лаборатории? – спросила я немного погодя. Моя рука переместилась с его плеча к маленьким завиткам над ухом. – Ты даже не говорил о работе на этой неделе.

– Отлично, – сказал Паоло. – Я оставил работу на выходные.

Улыбаясь, я изобразила удивление:

– Ты вообще ничего не собираешься проверять? Ничего, что можно было бы отправить доктору Сильверу? Никаких вопросов, которые не могут подождать до утра?

Паоло взглянул на меня и улыбнулся. Он переключил передачу, и звук двигателя опустился на октаву ниже.

– Все выходные? Даже если тот парень… Как его зовут, он еще постоянно смотрит тебе в рот?

– Мэтт.

– Даже если Мэтт подожжет лабораторию?

– Даже тогда – нет.

На самом деле я скорее изображала удивление. Научный руководитель Паоло по исследованиям, Джей Сильвер, был известен своей преданностью науке. Казалось, этот человек не знал границ между рабочими часами и личным временем: иногда он звонил Паоло по телефону с вопросами или идеями еще до восхода солнца – привычка, которую Паоло оправдывал, убеждая меня, что это все из-за давления грантового финансирования, издательской деятельности, грантов NIH. Я удивлялась звонкам Сильвера в столь необычные часы, пока не поняла, что Паоло, похоже, не возражает. Кто я такая, чтобы читать лекции о сдержанности и балансе?

Когда Паоло затих, я подумала, что на него давят мысли о работе. С другой стороны, если бы я позволяла себе вспоминать о том, что Паоло рассказал мне про эпидемии, я бы тоже не спала по ночам. Он говорил: дело не в том, разразится ли вообще эпидемия, а в том, когда она возникнет, ведь из-за глобализации вспышка в одном месте может означать вспышку везде. В половине больниц страны в случае серьезной вспышки койки закончатся в течение трех недель.

В среднем вспышка H1-N24 происходила каждые два года – временные рамки, которые, казалось, подпитывали стремление ученых создать вакцину.

Паоло трезво отмечал, что у каждого в лаборатории есть план, куда идти, если начнется эпидемия. У меня же от всего этого глаза на лоб лезли от ужаса. Я не знала, понимает ли он до конца, насколько мне дискомфортно, когда он говорит об эпидемиологии, замечает ли, как я вздрагиваю, или как у меня сводит пальцы, или как наполняются слезами мои глаза, когда он описывает потенциальное распространение вируса, погубившего моего отца: первого американца, который заразился H1-N24 и умер от него. Центр по контролю и профилактике заболеваний США в Атланте держал его тело целых две недели после того, как его привезли обратно в Штаты.

Я выбросила мысли об отце из головы и сосредоточилась на дороге, по которой мы мчались, и на круглых пурпурных цветах, яркими пятнами проплывающих мимо. Когда Паоло зарабатывался допоздна, я думала о том, как его исследования спасут жизни – не дадут детям лишиться родителей. Это было то, на чем я сосредоточивалась, когда Паоло не отвечал мне часами.

– Что ж, тогда за свободу, – подняла я невидимый бокал шампанского.

Он быстро показал мне большие пальцы.

– Мы почти на месте.

Было похоже, что мы почти на краю света. Только почтовые ящики время от времени отмечали протоптанные подъездные дорожки, которые выплывали из густых кустов.

Джип тряхнуло, и я сложила руки на животе, чтобы подавить подступающую тошноту. Я откинулась на спинку сиденья, медленно вдохнула через нос, задержала дыхание на два счета, пока мои легкие не стали полными, – та же техника расслабления, которой я учила моих пациентов. Должно быть, только любовь заставила меня согласиться провести ночь на яхте на самом большом озере Теннесси.

Я протянула руку к бутылке Паоло из нержавеющей стали, из которой он всегда пил. Но он накрыл мою руку своей, а потом коснулся горла.

– Не пей после меня. У меня горло болит, – пояснил он.

– Ой, ради бога.

– Серьезно, – сказал он. – Я настаиваю. Как твой личный микробиолог.

Я положила руку на сердце.