Дмитрий Петров - Дыхание Гуайоты

касаясь обнаженными коленями, первый тост утонул в нашей взаимной улыбке и тонком звоне бокалов. Странным образом, разговор не складывался, несмотря на то, что раньше мы могли без умолку болтать на разные темы. Как будто касание твоей руки делало ненужными долгие разговоры, сжимая их в короткие мягкие фразы, произносимые полушепотом.

… у тебя такая нежная кожа … это от твоей нежности … мне всегда хочется касаться тебя, гладить твои руки, плечи, грудь … даже среди окружающих людей … зачем сдерживать себя, нежность не бывает неприличной … даже такая? … и такая? …

На несколько мгновений мы вынырнули из дурмана возбуждения, чтобы снова наполнить бокалы. На этот раз мы не смаковали вино, а быстро осушили бокалы и слились в глубоком поцелуе, ощущая на губах слегка терпкий и необычный вкус белого вина. Этот вкус был новый и незнакомый, казалось, что само наше желание добавило краски напитку. Сознание отметило, что цвет вина тоже изменился, стал слегка красноватым. Впрочем, скорее всего, таким его делало пробивавшееся сквозь жалюзи солнце.

Мы воланами окунались в ласки, растворяя в них наши тела и желания. Губы снова ощущали терпкий вкус, но этот вкус был ярче и чудеснее вкуса вина, он кружил голову, звал все глубже и глубже окунуться в него и друг в друга. Изгибы наших тел гармонично сливались, образуя потрясающую эстетику новых линий.

Сознание все больше теряло связь с окружающей действительностью, вместо привычных картинок номера наполнялось странными разноцветными образами, несущими наслаждение, смешанное с нарастающей болью. Но хотелось, чтобы эта боль и наслаждение длились бесконечно, поэтому было очень обидно, когда яркие образы стали мутнеть и сменяться темнотой. Понемногу эта темнота стала заполнять сознание, сдавила горло и заполнила все собой, пронзая все тело последним спазмом резкой боли.

***

От резкого толчка дремота подернулась рябью и растаяла. Самолет качнулся в воздушную яму, но почти сразу его движение выровнялось и удостоверилось ровным гудением двигателя. Но этого короткого рывка было достаточно, чтобы нарушить зыбкое полузабытье, в котором Ден находился. Не до конца сбросив сон, он слегка вздрогнул, увидев вместо неровных очертаний фантазий привычные четкие контуры салона самолета, слегка усталого и потрепанного после почти семи часов полета.

Когда Ден проваливался в неровную дремоту, под крыльями, сквозь разрывы облаков, были видны острые, как будто изломанные силуэты гор, простирающиеся до горизонта. Они казались слегка игрушечными, как будто сделанными из папье-маше, но несмотря на это рождали странную тревогу. Видимо горы, даже на расстоянии, излучают гордую и безразличную силу, которая, с одной стороны, влечет к себе, с другой – рождает страх и чувство бессилия перед их властью.

Но теперь, взглянув в окно, он увидел простирающуюся до бесконечности синюю неровную гладь океана, завершающуюся изогнутой линией горизонта. Ден подумал, что, по идее, океан должен был бы рождать такую же тревогу, как и горы. Ведь как по степени силы и величия, так и по безразличию к людям, они вполне могут поспорить друг с другом. Но вид океана с воздуха, наоборот, рождал спокойствие и умиротворенность. Возможно дело в том, что с воздуха океан кажется совершенно неподвижным. Разумом он понимал, что и волны, и корабли находятся в непрерывном движении. Но взгляд, а за ним и сознание, лишь фиксировали неподвижную рябь волн, напоминающую стиральную доску, а также разбросанные по ней игрушечные кораблики. Горы тоже казались с воздуха неподвижными, но величие гор и заключается именно в их незыблемой монументальности. В то время, как грозная сила океана воспринимается в его постоянном движении, заставляющем двигаться огромные массы воды по своему желанию, принижающему человека до статуса одной из песчинок, которые катят волны.

Но при этом даже неподвижный океан завораживал: Ден мог бы смотреть на него весь остаток пути, если бы не мягкое, зовущее к общению, касание руки Мари, расположившейся на соседнем кресле. С самого начала пути она включила одну из долгих мелодрам из архивов Голливуда и продолжала рывками смотреть её всю дорогу, прерываясь на общение, обед, прогулки по салону. Поначалу Ден пытался понять, насколько глубоко она втянута в сюжет и какую степень уединенности предоставляет ему. Но постепенно оставил эту бесполезную затею, осознав, что с его стороны степень --">