Агата Кристи - Немезида

Карибах, он почти все время мучился. Боли не отпускали его. Какой отважный человек! Действительно отважный. Ей было жаль, что он умер, потому что, по ее мнению, пусть он и был немолодым, больным, практически инвалидом, в результате его ухода мир потерял нечто существенное. Мисс Марпл не имела никакого представления о том, каким был Рэфьел в своем деле. Наверное, жестоким, решила она, грубым, самовластным и агрессивным. Всегда атакующим. Однако и надежным другом, подумала она. И где-то еще в нем присутствовала глубокая доброта, которую он старался никогда не выпускать на поверхность. Мисс Марпл восхищалась этим мужчиной и уважала его. Что ж, ей жаль, что он ушел; кроме того, она надеялась, что он не слишком переживал по этому поводу и что уход его не был трудным… Теперь его, конечно, кремируют, а прах поместят в какую-нибудь там большую и благопристойную мраморную гробницу. Она даже не знала, был ли женат этот человек. Сам он никогда не упоминал жену или детей. Одиночка? Или жизнь его была настолько полна, что он не нуждался ни в каком одиночестве? Хотелось бы знать.

Тем днем мисс Марпл долго сидела, погрузившись в размышления о мистере Рэфьеле. Она не рассчитывала когда-нибудь снова увидеть его после своего возвращения в Англию и действительно больше не встречалась с ним. И все же каким-то странным образом могла в любое мгновение ощутить себя в соприкосновении с ним. Ну, как если бы он обращался непосредственно к ней или предлагал встретиться, ощущая, быть может, связь благодаря спасенной ими жизни или по какой-то другой причине. Но связь.

– Конечно, – проговорила мисс Марпл, ужаснувшись самой идее, пришедшей ей в голову, – нас ведь не может связывать общая жестокость?

А не бывала ли когда-нибудь она сама, Джейн Марпл, безжалостной и жестокой?

– А знаешь, – обратилась она к себе самой, – вообще-то это нечто… подобное просто никогда не приходило мне прежде в голову. Полагаю, тебе прекрасно известно, что ты умеешь быть жестокой…

Тут дверь отворилась, и в нее просунулась темная и кудрявая головка. Это была Черри, приятная преемница мисс Бишоп… то есть мисс Найт.

– Вы что-то сказали? – осведомилась Черри.

– Я говорила сама с собой, – ответила мисс Марпл. – Мне пришло в голову спросить у себя, умею ли я быть жестокой.

– Что… вы? – отреагировала Черри. – Никогда! Вы – сама доброта.

– И все же, – проговорила мисс Марпл, – полагаю, что я способна проявить жестокость в требующей этого ситуации.

– А какую ситуацию вы сочтете требующей этого?

– Произведение правосудия, – заявила мисс Марпл.

– Видела, как вы производили правый суд над юным Гэри Хопкинсом, – заметила Черри. – В тот день, когда застали его мучающим кошку. Никогда не думала, что вы способны на такую бурю! Перепугали его до полусмерти. Он так и не оправился от испуга.

– Надеюсь, что теперь он кошек не мучает.

– Ну, во всяком случае, сперва убедится в том, что вас нет поблизости, прежде чем приступать к этому занятию, – проговорила Черри. – На самом деле, я не очень уверена в этом, поскольку остальные мальчишки сие занятие не забросили. Как посмотришь на вас с этими клубками и хорошенькими вещицами, которые вы вяжете, так и подумаешь, что видишь кроткую овечку. Однако бывают времена, когда, скажу честно, вы превращаетесь во льва, если того требуют обстоятельства.

На лице мисс Марпл проступили некоторые сомнения. Она не могла представить себя в той роли, которую теперь приписывала ей Черри. Случалось ли ей когда-нибудь… Она задумалась, припоминая различные мгновения – действительно, мисс Бишоп-Найт случалось вызывать у нее сильнейшее раздражение. (Нет, в самом деле, нельзя же все время так путать имена.) Однако ее раздражение проявлялось всегда в более или менее иронических репликах. Львы, по понятным причинам, к иронии не прибегают. В них вообще нет ничего иронического. Лев прыгает. Лев рычит. Пользуется своими когтями, отхватывает большие куски от своей добычи…

– Вот что, – проговорила мисс Марпл, – не думаю, чтобы мне когда-нибудь случалось вести себя подобным образом.

В тот вечер, неторопливо прогуливаясь по своему саду, ощущая, как крепнет в ней обычная досада, она вновь обратилась к этой мысли. Возможно, на эту мысль ее навела клумба с львиным зевом. Ну что ж это такое, она все время твердит старику Джорджу, что хочет этот самый антирринум ярко-желтого цвета, а не этого уродливого сиреневого, который так обожают --">