Юрий Иванович Асланьян - Территория бога. Пролом

заповеднике преступлений дает автору возможность расширить смысловое пространство книги и, оставаясь в рамках романа-расследования, поднять и оживить документы и хроники давних исторических времен, рассказать о судьбах людей и целых народов, задуматься о причинах и следствиях событий, происходящих на территории Бога.

Сегодняшнее вишерское шоссе лежит на скелетах репрессированных, утопленных в болотах, закопанных в песке русских, украинцев, греков, цыган, болгар, татар, немцев, поляков, армян… Автор называет эту территорию «запретной зоной сердца». И Бог там — не спаситель, ибо он «так же одинок во Вселенной, как бетонщик Олег Гостюхин, как бывший капитан ракетных войск, беспробудно пьющий в чепке, как человек с нераскрывшимся парашютом…». Бог плачет, когда не может прийти на выручку. Но есть одиночки, которые восстанавливают справедливость, ибо «без высшей справедливости жизнь не имеет смысла, даже в Капской пещере». Брошенные и забытые Богом об этом помнят.

Выстрелы Василия Зеленина прозвучали на Вишере, будто эхо Камня Говорливого. «А эхо — оно ведь того, долгое…» В этих словах — не оправдание преступления, а понимание его силы и слабости, корней и сердцевины.

Юрий Асланьян нашел убедительные слова и яркие краски и с их помощью показал, что территория Бога — это территория человеческой беды, беспросветного отчаяния, одиночества и брошенности, это территория зла и безнаказанности. Отсюда — трагический иск к Богу из края тоски и погибели. Но территория Бога — это в то же время прорыв тех, кто выжил и был спасен, торжество Жизни и вызов закону бесчеловечности. Это богоборчество и одновременно смирение перед Богом. Лишь они и делают эту территорию равной Космосу, частью великой и неисследованной Вселенной. И не отторжение от них, а молитва завершает этот роман-расследование: «Я вдыхаю запах багульника, я стою на коленях и шепчу, проговариваю, высказываю тягучие, горькие, старинные слова моему деревянному идолу: Господи, сохрани эту землю и этих людей, не допусти предательства и братоубийства, убереги от чумы и холеры, не дай, не позволь погибнуть этой княжеской красоте… Умоляю тебя, Всевышний!»

Книга Юрия Асланьяна удивительно цельная, хотя в ней есть и вставные эпизоды, и отступления, и приложения в виде автобиографического повествования. Возможно, читатель будет спотыкаться о неровности композиции, о причуды языка. В речи автора много различных слоев: рядом, тесня друг друга, оказываются закрученная афористичность и пронзительный лиризм, газетная хроника и философский трактат, высокая патетика и сарказм, эпическое спокойствие и нервная пульсация, четкая логика и неуправляемая рефлексия. Однако это языковое нагромождение не просто оправданно, но и неизбежно. Как будто некий интуитивный ход авторской мысли подсказывал ему, что необходим языковой эквивалент для рассказа о территории Бога. Отшлифованная гладкопись исключалась самой темой романа, тут нужна речь почвы, создающая впечатление, что автор грубым плугом срезает верхний слой земли, а там, на невидимых глубинах, «шумит, гудит, трубит подземными реками территория твоего Бога».

Архитектоника романа, его языковые и композиционные глыбы, соответствует «Вавилону» смыслов и идей. Нет никаких сомнений, что автор вписал новую, весомую и значительную, страницу в пермский текст, в его историю и сегодняшний день.

Нина Васильева

ТЕРРИТОРИЯ БОГА Роман-расследование

Памяти моей матери

Прасковьи Павловны Кичигиной

Предисловие

Я сидел за большим, будто взлетная полоса пермского аэропорта Савино, письменным столом. И таким же пустынным. Если не считать последнего номера газеты «Пармские новости» с моей статьей о событиях гражданской войны в далеком Крыму, которую я только что начал быстро перечитывать, одновременно беседуя с друзьями и коллегами — конечно, о французском экзистенциализме. Друзья и коллеги — это Андрюша Матлин с женой Светланой, которая не доверяла --">