Жорж Сименон - Поезд стоит в Жемоне 51 минуту

исполнилось пятьдесят восемь лет, он родился в Бремене и владел банком в Штутгарте. Судя по добротной одежде, так оно и было.

Добродушный толстяк с бритым черепом, ярко выраженного еврейского типа.

Из Берлина по поводу его личности пришли следующие сведения:

"...был вынужден прекратить финансовую деятельность после национал-социалистической революции, но принес присягу верности правительству, и его не беспокоили... Считался очень богатым человеком... Безвозмездно передал миллион марок в кассу партии".

В одном из карманов покойного Мегрэ обнаружил счет из отеля "Кайзерхоф" в Берлине, где Отто Браун остановился на три дня по пути из Штутгарта.

Пятеро пассажиров тем временем выстроились в коридоре и кто с тоской, кто с бешенством следили за передвижениями комиссара. Тот, указав на багажную полку над Брауном, спросил:

- Это его вещи?

- Нет, мои! - резко возразила Лена Лейнбах, австрийка.

- Не угодно ли вам будет сесть на то место, какое вы занимали ночью?

Женщина неохотно подчинилась: порывистые движения свидетельствовали о том, что она почти пьяна. На ней была роскошная норковая шуба, очень элегантное платье; на каждом пальце сверкало по кольцу.

Из Вены по ее поводу пришла следующая телеграмма:

"...куртизанка очень высокого класса, имела множество похождений во всех европейских столицах, но полиции ни разу не приходилось заниматься ею... Долгое время была любовницей германского принца..."

- Кто из вас сел в поезд в Берлине? - спросил Мегрэ, оборачиваясь к остальным.

- Вы позволите? - произнес кто-то на прекрасном французском языке.

Это и в самом деле был француз, Адольф Бонвуазен из Лилля.

- Я смогу предоставить вам все нужные сведения, потому что еду с самой Варшавы... Вначале нас тут было двое... Я работаю на прядильной фабрике, которая имеет филиал в Польше, и сейчас возвращаюсь из Львова... В

Варшаве в поезд сели только я и эта госпожа...

Он указал на пожилую даму, еврейку, как и Отто Браун, толстую, смуглую, с распухшими ногами, одетую в каракулевое пальто.

- Мадам Ирвич из Вильно.

По-французски она не говорила, и с ней пришлось объясняться по-немецки. Мадам Ирвич, жена крупного торговца мехами, ехала в Париж на консультацию с известным медиком и выражала свой протест против...

- Сядьте на места, которые вы занимали!

Оставалось еще двое мужчин.

- Ваше имя? - спросил Мегрэ у первого, высокого, худого, очень породистого, который по внешнему виду походил на офицера.

- Томас Хауке, из Гамбурга...

О нем сведения из Берлина оказались более подробными:

"...В 1924 г. приговорен к двум годам тюрьмы за торговлю крадеными драгоценностями... после освобождения находился под надзором... Посещал увеселительные заведения многих европейских столиц. Подозревается в подпольной торговле кокаином и морфином..."

Наконец, последний: мужчина лет тридцати пяти, в очках, с бритым черепом и суровым лицом.

- Доктор Гельхорн, из Кельна... - представился он.

Тут случилось забавное недоразумение.

Мегрэ спросил, почему, когда обнаружили, что его попутчик не шевелится, он не оказал первую помощь.

- Потому что я - доктор археологии, а не медицины...

Теперь все расселись в купе точно так, как предыдущей ночью:

Отто Браун - Адольф Бонвуазен - мадам Ирвич Томас Хауке - доктор Гельхорн - Лена Лейнбах И разумеется, все, кроме Отто Брауна, который, к сожалению, свидетельствовать уже не мог, отрицали, что имеют какое-либо касательство к убийству. И каждый утверждал, что ему ничего не известно.

Мегрэ провел четверть часа с Джефом Бебельмансом, акробатом из Антверпена, который вылез из-под вагона в Олнуа, имея при себе акции на предъявителя общей стоимостью три миллиона.

Когда Бебельманса подвели к телу, он не изменился в лице и лишь осведомился:

- Кто это?

При обыске у него нашли билет третьего класса от Берлина до Парижа, что не помешало ему часть пути проделать под вагоном, с тем чтобы на границе не обнаружили акций.

Но Бебельманс оказался не из говорливых. Ничуть не унывая, он твердил:

- Ваше дело задавать вопросы. Мне же совершенно нечего вам сказать...

Сведения о нем оказались не слишком впечатляющими: раньше он был акробатом, потом работал официантом в ночных заведениях в Брюсселе, затем в Берлине...

- Итак, - начал Мегрэ, беспрерывно делая короткие затяжки, несмотря на присутствие двух дам, - вы, Бонвуазен, и мадам Ирвич сели в поезд в Варшаве. А кто сел в Берлине?

- Сначала эта госпожа... - --">