Рэймонд Торнтон Чандлер - Английское лето

чуждая всему, утонченная, как рассветная дымка.

— Вы были в доме одна, — начал я. — Старушка Бесси куда-то вышла. Выстрела либо не услышали, либо приняли его за пальбу из охотничьего ружья.

Она рассмеялась. Низким иступленным смехом — похожим на смех другой женщины, откинувшейся на подушки громадной кровати с балдахином.

— Вам-то что? — спросила она, отсмеявшись.

— Почему вы мне сразу не сказали? Над чем вы смеетесь? Думаете, английские законы так забавны? Ведь это вы, именно вы поднялись наверх и открыли дверь настежь, чтобы я не прошел мимо его спальни. Зачем?

— Я люблю вас, — сказала она. — По-своему. Я — холодная женщина, Джон. Разве вы не знали?

— Подозревал, но меня это больше не интересует. Вы не ответили на вопрос.

— Конечно, ваши дела куда важнее.

— Мои дела подождут. Им тысяча лет. Десять тысяч. Они истлевают в своих погребальных пеленах вместе с фараонами. А вот он ждать не будет.

Я безжалостно поднял палец, указывая на второй этаж.

— Как это прекрасно! — вздохнула она. — Давайте не будем опошлять высокую трагедию.

Миллисент нежно провела рукой по своей шее.

— Здесь, в Англии, за это вешают, Джон.

Я смотрел на нее — не ведаю, что она читала в моих глазах.

— О, они продумают все до мелочей, — хладнокровно продолжала она, — казнят с соблюдением всех формальностей и мимолетными сожалениями. Сам начальник тюрьмы с идеальными стрелками на брюках проследит за тем, чтобы все прошло на высшем уровне: четко, обдуманно, аккуратно — совсем как я его застрелила.

Я почти не дышал.

— Так вы все продумали заранее?

Бессмысленный вопрос. Я знал ответ.

— Разумеется. Я давно собиралась его убить. А сегодня Эдвард был особенно гадок. Эта женщина нанесла удар по его самолюбию. Рядом с ней он опускался все ниже. Впрочем, он всегда был мерзавцем. Вот я и не выдержала.

— Однако долго же вы терпели, — сказал я.

Она еле заметно кивнула. Я услышал странный лязгающий звук, который вряд ли смогу описать. Приглушенный и невесомый, он тут же растаял в холодном свете. Звук исходил от ее длинной изысканной шеи.

— Нет, — выдохнул я, — я этого не допущу. Вы сделаете, как я скажу?

Она легким стремительным движением встала и подошла ко мне. Я обнял ее. Поцеловал. Коснулся рукой прекрасных волос.

— Мой рыцарь, — прошептала она. — Ты — мой рыцарь в сияющих доспехах.

— Но как быть с этим? — Я показал на ящик, где лежал пистолет. — Его руки исследуют на наличие следов пороха. При выстреле пороховой газ впитывается в кожу. Нужно что-то придумать.

Она гладила меня по волосам.

— Пусть исследуют, любимый. Пусть обнаружат эти следы. Я вложила пистолет ему в руку. Мой палец лежал на его пальце. Он был так пьян, что не помнил себя.

Она все еще гладила меня по волосам.

— Мой рыцарь в сияющих доспехах.

Теперь уже не я обнимал ее, а она сжимала меня в объятиях. Я медленно, очень медленно, собирал мысли в тугой кулак.

— Мало ли что покажет анализ. Кроме того, ничто не мешает им проверить и ваши руки. Поэтому нам следует сделать две вещи. Вы слушаете меня?

— О мой рыцарь! — Ее глаза сияли.

— Вымойте руки в горячей воде с каким-нибудь едким мылом. Сколько вытерпите, но не переусердствуйте, чтобы с рук не слезла кожа. Второе. Я заберу с собой револьвер. Это собьет их со следа. Вряд ли спустя двое суток анализ окажется положительным. Вы все поняли?

Она бормотала все те же слова, с тем же выражением, а глаза все так же сияли. Ее слабые нежные руки без остановки гладили мои волосы.

Ненависти к ней я не испытывал. Не испытывал и любви. Просто делал то, что требовалось.

Я взял револьвер, завернул его в розовую салфетку, которая успела пропитаться смазкой. Тщательно осмотрел ящик и сунул револьвер в карман.

— Вы спали в разных спальнях, — продолжал я настойчиво. — Он был пьян. Ничего нового, тревожного или необычного. Разумеется, вы слышали выстрел, и, кажется, примерно в это же время, но решили, что он донесся издали. Например, из леса.

Она вцепилась в мою руку. Я должен был подбодрить ее. Ее глаза молили об этом.

— Он успел порядком надоесть вам своим бесконечным пьянством. Чаша терпения переполнилась, и вы оставили его там, где он заснул, до утра, а утром старушка Бесси…

— Нет, только не Бесси, — сказала она с очаровательной твердостью. — Только не бедная старая Бесси.

Возможно, этот благородный жест должен быть растрогать меня, но я --">