Дарья Александровна Булатникова - Пороги рая, двери ада

оставил, — пробубнил растерянно Игорек.

— Так сходи за ней! И не психуй ты, все уже позади.

— Ладно, я мигом! — и раздались торопливые удаляющиеся шаги.

Я, наконец, смогла перевести дыханье и вытащила зубы из несчастной игрушки. Неизвестный мне человек шуршал неподалеку, что-то бормотал и даже громко зевал. Потом звуки стали глуше. Я осмелилась приподнять голову и в рассеянном листвой свете фар увидела высокую сутулую фигуру, направляющуюся к ближайшему дереву. Подойдя к нему, мужчина принял характерную позу, послышалось журчанье, и я поняла, что могу использовать крошечный, почти микроскопический шанс, пока он справляет нужду.

Стараясь двигаться бесшумно, я почти без надежды потянула ручку двери, с которой до этого не могла справиться. И произошло чудо — она открылась сразу и бесшумно. Но прежде, чем выскользнуть в образовавшуюся щель, я наклонилась к телу своего мертвого мужа, с трудом нашарила и вытащила из внутреннего кармана его ветровки бумажник. Потом схватила Егоркиного мишку и выползла из машины.

Почему-то мне казалось, что бросить игрушку невозможно, как невозможно оставить на сожжение собственного ребенка.

Моля Бога, чтобы убийца не услышал, я осторожно закрыла дверь. Как хорошо, что у дорогих машин они захлопываются почти беззвучно! Мужчина удовлетворенно крякнул и тихо засвистел. Понимая, что он вот-вот вернется, я торопливо поползла в глубь кустов, опираясь на локти и прижимая к груди медвежонка и бумажник Севки. Я успела отползти только на несколько метров и затаилась в зарослях, понимая, что если негодяи подожгут машину, то шансов уцелеть при взрыве бензобака у меня очень мало. Но мысль о том, что после моей смерти Егорка останется на этом свете совершенно один, а подлые убийцы безнаказанно достигнут своей цели, заставляла меня действовать отчаянно и одновременно расчетливо. Я загнала в глубину своего естества боль, страх и горе и замерла без движения, вжавшись в палые прошлогодние листья и молодую траву.

Наконец Игорь вернулся, сам поджег какую-то бумагу, наверное, прихваченную из машины газету, и швырнул ее через разбитое лобовое стекло в салон. Пламя разгоралось вначале медленно, но потом, видимо, занялась обивка сидений, огонь вспыхнул и загудел. Мужчины торопливо пошли прочь. Я встала на четвереньки и, стараясь, чтобы между ними и мной была машина, поползла в противоположную сторону.

Ужасное чувство, что в пламени сгорает человек, которого я когда-то так сильно любила, отец моего ребенка, такой близкий и родной Севка, вызывало у меня судорожные всхлипы и дикое желание наброситься на проклятого Игорька и вцепиться ему в кадыкастое горло.

Когда бензобак, наконец, взорвался, я была уже так далеко, что не пострадала, только упала лицом в землю и лежала так несколько минут. Потом, приподнявшись, увидела вдалеке габаритные огни удаляющейся машины.

***

Сколько я брела по кустарнику, перешедшему затем в реденький лес, не знаю. Утро застало меня спящей в обнимку с грязным голубым медвежонком на краю вспаханного поля. Наверное, я просто упала в изнеможении и отключилась. Все мое тело болело и, кажется, представляло собой один большой синяк. Нос распух и ныл, кофта на локтях была изодрана, а сами локти саднили. Тупо мотая головой, я уселась на земле и огляделась. Вокруг не было видно ни людей, ни каких-либо строений, только поле да росшие купами кустарники и невысокие деревья.

Я встала и наугад побрела вдоль поля, надеясь, что увижу хоть какую-нибудь дорогу. Ведь если поле вспахано, значит, к нему должны были как-то подъехать. В голове царило такое смятение, что я могла выделить только самые простые мысли, все остальное было сплошным ужасом. Неужели это действительно произошло с нами — со мной и Севкой? Может быть, я просто сошла с ума, брожу неизвестно где, все меня ищут, муж ждет дома вне себя от беспокойства, Егорка спрашивает Симу: «А где мамуля?»

Тут я споткнулась и уронила мишку. Нагнувшись и протянув за ним руку, я заметила, что моя ладонь и пальцы покрыты странными грязно-коричневыми пятнами. Такие же пятна были на голубой шкурке медвежонка. Еще не понимая, что это такое, я поднесла пальцы к носу и ощутила слабый кисловатый запах засохшей крови, крови моего мужа. Уткнувшись лицом в голубое пушистое тельце, я просидела в густой траве неизвестно сколько времени, но так и не смогла заплакать. Казалось, внутри меня не осталось ни --">