Ника Шахова , Сергей Вацлавович Малицкий , Дарья Александровна Булатникова , Варвара Клюева , Алексей Рожин , Елизавета Афанасьева , Виктор Иванович Леденев - Детектив-клуб "Презумпция виновности" (Буриме-детектив)

комнату. Постель была еще не убрана, в кресле стоял небольшой кожаный саквояж, на туалетном столике лежала щетка для волос. Он выскочил в коридор и распахнул соседнюю дверь. Точно такая же, как у него, кровать с дурацким балдахином, два кресла возле инкрустированного стола, темный ковер на полу. И никаких следов мессира. Было такое ощущение, что в этой комнате давным-давно никто не жил: легкий запах пыли и паркетной мастики, задернутые шторы, тонкий слой пыли на столе, не тронутый ничьим касанием… Дэвид зачем-то вошел и открыл внутреннюю дверь в ванную. Холодная чистота кафеля, намертво закрученные краны.

А, может быть, он и вправду приехал вчера один?

Или к нему подкрадывается сумасшествие, и не было никакого мессира сутулого человека с седыми висками, обожавшего носить черный шейный платок и вязаный жилет под пиджаком? Не было Лоуренса Салливана, известного своими странностями и нетерпимостью к тем, кто не верил в его способности мага и экстрасенса? И в продолжение пяти с лишним лет не проходил у него выучку некий Дэвид Уайт, ныне застывший в немом вопросе на пороге пустой ванной комнаты и тупо пялящийся на никелированную мыльницу и сушку для полотенец?

Но ведь есть еще машина! Черный «ягуар», поставленный вчера под навес позади упоительно-старинного дома лорда Теодора Расселла…

Дэвид медленно, слишком медленно в сравнении со своей недавней поспешностью, вышел из комнаты. Так, это окно в конце коридора должно быть обращено во двор. Опираясь на подоконник, он выглянул наружу. Небольшой навес был, точно такой, каким его запомнил Дэвид, и примыкал к одноэтажной постройке с воротами. Но никакого «ягуара» под ним не было.

Дэвид простоял не меньше пяти минут, прижавшись лбом к холодному, слегка волнистому стеклу, пока наконец нашел в себе силы отойти от окна. Правая рука с некоторым трудом отлипла от выкрашенной светло-голубой краской мраморной доски. Он с удивлением поднес кисть к лицу и понюхал. Красновато-бурое липкое вещество, испачкавшее ладонь и пальцы, было похоже на кровь. И пахло, как кровь.

2

С минуту Дэвид таращился на оскверненную руку с гадливым недоумением, потом вздрогнул, выхватил из кармана платок и начал брезгливо оттирать бурые мазки. Эта процедура наконец разорвала пелену оцепенения, окуклившую его сознание после сцены в холле. Мысли, образы, обрывки воспоминаний и впечатлений минувшей ночи, вырвавшись из плена, завихрились в бешеном темпе, но из этого хаотичного мелькания начал потихоньку складываться рисунок, не лишенный смысла.

Легко угадываемая неприязнь мессира к сэру Теодору… Не исключено, что она была взаимной и имела под собой куда более веские основания, чем мелкая зависть. Изменившиеся планы учителя… Интересно, сам он принял решение навестить Расселла или получил нежданное приглашение из поместья? Печальная, подавленная девушка в трауре… Мигрень — прекрасный предлог избежать лишних вопросов и сократить тягостный спектакль. А бледность Арианы — не свидетельство ли напряжения, которого она не могла не испытывать, зная или догадываясь, что произойдет ночью? Стало быть, это был не кошачий вопль…

Казалось бы, мысль о вероятной насильственной смерти учителя должна была повергнуть Дэвида в ужас. Но он, как ни странно, испытал облегчение. Идея собственного безумия или фантастического прыжка в параллельную реальность пугала его куда сильнее. Не говоря уже о мистическом сценарии с воскресением покойного лорда и необъяснимым выпадением мессира из памяти мисс Расселл.

Нужно сказать, что, несмотря на долгое обучение оккультным наукам, отношения Дэвида с мистикой остались довольно сложными. Пять с половиной лет назад он, тогда еще студент колледжа Магдалины в Оксфорде, пришел на лекцию доктора Салливана по истории оккультизма в Британии и был немало заинтригован рассказом лектора о знаменитых исторических персонажах, прибегавших к услугам личных духов. Салливан цитировал по хроникам и манускриптам свидетельства о демоне Сократа, говорящей голове Медичи и маленьком красном демоне Наполеона Бонапарта, называл имена известных духов и образы, в которых они являются к вызывающим их магам. Но больше всего поразило Дэвида небрежное упоминание лектора о духе Баруэле, мастере всех искусств, с которым иногда общался сам магистр. В двадцатилетнем юноше внезапно пробудилась мальчишеская жажда чуда, и после лекции Дэвид, мучительно --">