Алина Егорова - Медальон сюрреалиста

— Вряд ли убийца станет светиться перед камерами, — усомнился Зайцев.

— Всякое бывает, — пожал плечами Уваров. — Это мы знаем про видеонаблюдение, а преступник, может, и не знает. Зимой у меня на участке деятели телефоны у прохожих дергали прямо под камерами.

Еще немного потоптавшись в «Бродяге», Андрей собрался уходить, но не успел — его окликнул следователь.

— Заяц! Какого лешего ты тут ошиваешься?! — Черникин смотрел недобро. Следователи не любят, когда на месте преступления появляются посторонние.

— Василич! Это же мой клиент, — Андрей скроил добродушное лицо.

— Твой, говоришь? — хитро посмотрел на лейтенанта Кирилл Васильевич. — Тогда завтра жду тебя с подробностями.

«Хреново», — повторил про себя Зайцев. Черникин слыл мужиком неплохим, но въедливым и требовательным, никакой халтуры не допускал. Так что работать с Черникиным удовольствия было мало. Загоняет!

В городском видеоархиве оперативники нашли запись, где сначала во двор-колодец на Лиговском вошла девушка, подходящая по описанию свидетельницы Малининой, той самой наблюдательной бабули из дома напротив «Бродяги». Спустя двадцать минут та же девушка вышла на проспект и растворилась в толпе высадившихся из подоспевшего трамвая людей. Время пребывания девушки во дворе-колодце совпадало со временем убийства Категорова.

Темноволосая, одетая в ярко-зеленую куртку, расклешенную юбку глубокого серого цвета, на ногах полусапожки на каблуках, на голове модный в тон юбки берет, украшенный приметной виноградной гроздью. К сожалению, лицо девушки разглядеть не удалось, она то смотрела под ноги, то в телефон, а когда подняла голову, было слишком далеко, чтобы можно было идентифицировать личность. На самом удачном кадре черты оказались смазанными, а яркая косметика минимизировала шансы опознания.

— Не похожа на наркоманку, — констатировал Зайцев, просмотрев видеозапись. — Наркоши одеваются проще, а не как эта фифа.

О своих соображениях по этому поводу лейтенант Зайцев сообщил следователю, когда вместе с Осокиным явился к нему в кабинет.

— Мутное какое-то убийство. Мы этого Категорова три месяца пасли, никаких намеков, что его прикончат, не было. Терлись около него какие-то пацаны с района. Ну как пацаны? Гопники дворовые! Придут, дозу получат и отваливают. Мы все ждали, когда поставщик засветится. Они же, собаки лесные, каждый раз товар в новый тайник складывали.

— В день убийства вы Категорова не пасли? — спросил Черникин, понимая, что, скорее всего, нет. Круглосуточно наблюдать за каждым мазуриком — никакого личного состава не хватит.

— Нет, потому что Категоров на работе наркотой не занимался. Хотя, может, и приторговывал в кафе тихим бесом. Только, сами понимаете, за одним Категоровым непрерывно мы ходить не могли.

Кирилл Васильевич согласно кивнул. Он смотрел на фото, сделанные с видеозаписи камеры на Лиговском. На первом плане была девушка в зеленой куртке.

— Ее вы раньше около Категорова видели?

— Нет, не видели. И сразу скажу — не наркоманка она. Наркоманов я на раз определяю, насмотрелся, — повторил Зайцев.

— Может, она ходила к Категорову за дозой для кого-нибудь из знакомых?

— Такое бывает. Но если хотите знать мое мнение, то скажу, что тоже нет. Те, у кого близкие наркозависимы, очень несчастны, и лица у них печальные и озабоченные, совсем не карнавальные, как у этой куклы. Размалевываться и наряжаться точно не станут — не до этого. Все-таки это серьезная беда. И денег в обрез, на модное шмотье не хватит — наркота деньги у всей семьи выкачивает. Они понимают, что наркотик — это медленная смерть, и сами за этой смертью идут к наркоторговцу, и не пойти не могут, глядя на ломку близкого. А для просто знакомого за дозой никто не пойдет — слишком рискованное дело.

— Получается, девица к наркотикам отношения не имеет. Тогда за что она убила Категорова?

— Любовь-морковь, — предположил Осокин. — Яд в портвейне — чисто бабское убийство.