Матс Ульссон - Наказать и дать умереть

оказывались совершенно не в тему.

– Вы действительно на редкость молчаливый тип, – повторила Ульрика. – Это признак внутренней силы, так? Или ее следствие, не помню, как говорят?

– Как ни говори – смысл один, – рассудил я.

Она сделала большой глоток, откинулась в кресле и заложила ногу за ногу. Тут я впервые увидел ее сапоги с высокой шнуровкой и на острых каблуках.

– Вам опасно перечить, – заметила она.

– Это почему?

– Мне так кажется.

Она улыбнулась, заглянула мне в глаза. Я отвел взгляд в сторону Хумлегордена.

Я не клюнул на удочку, потому что не знал, чего стоит приманка. Для одних подобные слова – пустой звук, для других – бомба замедленного действия, в любой момент готовая взорваться каскадом самых разных страстей – от любви до ненависти. Во всяком случае, я не увидел для себя опасности и пропустил замечание мимо ушей, хоть и расслышал слово «перечить». Вместо этого сосредоточился на мужчине, который только что косо приклеил афишу с портретом Томми Санделля к стенке уличного буфета, где продавали колбаски гриль.

– Не думаю, что кто-то на него пойдет, – кивнул я в сторону окна. – Он и в лучшие-то свои годы был невесть что.

– Он выступает по телевизору, – уважительно напомнила Ульрика.

– Кто только не выступает по телевизору, – возразил я.

– Тем не менее…

Мы допили каждый свое, после чего она нацарапала в блокноте мое имя и телефон и мы обменялись полувоздушными поцелуями в щечку, смысла которых я никогда не понимал. Она ушла к себе в номер, а я побрел через Стюреплан к автобусной остановке. Там тоже красовался Томми Санделль, и я удивился продолжительности его гастролей. Во время последнего турне он чуть ли не половину репертуара гнал под фонограмму. Ни для кого не секрет, что Санделль любит выпить. «Легенда шведского блюза» – гласила подпись под фотографией как минимум пятнадцатилетней давности. В списке из девятнадцати пунктов значились в основном сельские пабы, но, кроме них, и стокгольмский «Аккюрат», и «КВ» в Мальмё.

Я никогда его не ценил, хотя, возможно, относился к нему предвзято. Блюз для меня – нечто настоящее, благородное, но исполнение Томми Санделля «Hoochie coochie man» по телевизору звучало как приглашение к хоровому пению, а когда он затянул «Got My Mojo Working»^[6] в Скансене, все тетушки, подростки, телевизионные шишки и звезды второй величины подвывали ему рефреном. Я не видел той программы, но, как журналист, хоть и бывший, знал о ней больше, чем нужно.

Время от времени я лицезрел Санделля в кабаках, но избегал его, опасаясь сказать ненароком что-нибудь обидное о болотах Луизианы, настоящем блюзе или о том, что существует же наконец Свен Зеттерберг! Свен Зеттерберг проник и в тайны блюза, и в тайны души человеческой так, как Томми Санделлю нипочем не удастся, даже если его ширять в спину острой палкой каждое утро в семь часов на протяжении трех лет.

Ко всему прочему в последнее время у меня развилась аллергия на широкие жесты и театральные позы. Томми же начал писать картины и даже мелькал с ними на телевидении, в расстегнутой мешковатой рубашке и широкополой шляпе, больше похожий на престарелого автора-исполнителя, чем на блюзмена. Чуть позже мы все-таки столкнулись лицом к лицу в кабаке, и ни один из нас не подозревал, к чему приведет эта встреча.

Подошла «единица». Вообще-то, я привык ездить на пятьдесят шестом. Раньше по первому маршруту ходили скрипучие колымаги, создатели которых, похоже, не имели ни малейшего представления о рессорах. Однако с тех пор, как их заменили новенькими уютными моделями, стало без разницы.

Небо было чистым, и звезды за автобусными окнами казались надышанными на голубоватые стекла.

А через четыре дня после попойки в Стокгольме я получил электронное письмо с междометием «вау!» в поле «тема». В нем Ульрика Пальмгрен спрашивала, не желаю ли я приобрести немного вина от того самого рок-певца. На сей счет, как мне казалось, я выразился достаточно определенно. Впрочем, она писала не ради этого.

Вероятно, она рассчитывала на немедленный ответ. «Вау!» – словечко не из моего лексикона, но я объяснил Ульрике как мог вежливо, что не против встретиться, однако, поскольку моя винная карта еще не прошла стадию разработки, связывать себя теми или иными сортами считаю преждевременным. Кто знает, может, я вообще не откроюсь до лета, если откроюсь вообще. Не исключено также, сообщал я ей, что буду работать с ресторатором по имени Симон Пендер. --">