Анри Кулонж - Шесть серых гусей

девиз ордена: ORA ET LABORA⁵. Аббат указал полковнику на стул, сам сел напротив, а по обе стороны от него расположились отец Гаэтано и отец Мауро. Отец Грегорио нажал на медную кнопку звонка, и вскоре вошел послушник с подносом, на котором стояли чайник с травяным настоем и чашки.

— Боюсь, мне нечем угостить вас, — сказал аббат. — Разумеется, у нас нет ни кофе, ни ячменя. Остался только зверобой отца Мауро, — кивнул он на своего соседа слева, — но этот напиток не всем нравится.

— Считается, что настой зверобоя успокаивает и снимает напряжение, поэтому я и стал выращивать его в нашем саду, — объяснил старый монах. — Но он действительно горьковат на вкус.

Полковник сделал глоток и невольно поморщился.

— Бенедиктинцы всегда отличались воздержанностью, — проговорил он, отставив чашку.

— Это особенно верно в наши дни, — доверительно сказал аббат.

Полковник собрался было продолжить разговор, как вдруг умолк и стал внимательно вглядываться в лицо аббата.

— Что во мне такого особенного? — спросил отец Грегорио.

— Вам никогда не говорили, что вы похожи на портрет кардинала Альбергати кисти Ван Эйка? — спросил офицер.

—Никогда, — с удивлением отвечал аббат. — Эта картина мне неизвестна.

Шлегель был явно огорчен.

— Мне не следовало упоминать об этом кардинале.

— Почему же, полковник? — с интересом спросил отец Гаэтано.

— Он принадлежал к картезианскому ордену.

На лице отца Грегорио Диамаре наконец появилась улыбка.

— Никто не совершенен, — ответил он.

Слова аббата разрядили обстановку. Он перегнулся через стол и наклонился к офицеру.

— Я буду говорить откровенно и хочу объяснить природу того напряжения, которое вы, без сомнения, почувствовали. Понимаете, то ли благодаря нашим усердным молитвам, то ли расположению аббатства на самой вершине холма, но еще совсем недавно мы чувствовали, что вознеслись над бедствиями войны и людскими раздорами. А теперь эта безмятежность разбилась вдребезги…

— Правда заключается в том, что вам не нравится, что война догнала даже вас! — воскликнул Шлегель.

— Монахи беспокоятся, полковник: quod finxere, timent…⁶ — как пишет Лукан⁷.

— Но это уже произошло, господин аббат. Речь идет не о пустых страхах: последние события затронули и вас. Отсюда слышно, как кричат дети. Я знаю, что после бомбардировок города вы приютили у себя много беженцев.

Отец Грегорио кивнул:

— Разве могли мы не раскрыть ворота и не принять этих несчастных, которые потеряли все? Когда начались бомбардировки, они стали приходить к нам целыми семьями, и мы разместили их в здании семинарии и кельях послушников.

— Сколько их?

Отец Грегорио пожал плечами:

— Несколько сотен. До сих пор нам удавалось прокормить их благодаря монастырским запасам, но они истощаются, и я боюсь, что беженцев слишком много. Уже случаются драки, грабежи… Положение становится угрожающим, и нам придется, разумеется, с их согласия, начать постепенную эвакуацию.

Аббат говорил, слегка постукивая ладонью по столу.

— Добавлю, что союзники в курсе этой ситуации. Они также знают, — он старался четко произносить слова, — что мы даем приют только местному гражданскому населению.

Шлегель покачал головой.

— Они действительно знают, что в монастыре нет наших частей? — спросил он с внезапной настойчивостью.

— При посредничестве Ватикана мы сообщили об этом reнералам Александеру⁸ и Кларку⁹, и вполне определенно, — решительно произнес аббат. — В штабе знают также, что на склоне холма на полпути к аббатству находится сторожевой пост и что его задача — не пропустить ваши войска в монастырь.

— Вы строите укрепления в горах вокруг аббатства, и союзники могут неправильно это понять! — заметил приор. — Как только начались эти фортификационные работы, над нами стали часто летать американские самолеты-разведчики.

— Беженцы говорят, что поведение ваших соотечественников изменилось, — добавил аббат. — Это уже другие немцы. Они уже совсем не так любезны, как раньше…

— А что вы хотели?! — воскликнул Шлегель. — После заключения перемирия и падения правительства Бадольо¹⁰ все изменилось! В одну ночь Италия превратилась в страну, оккупированную своими бывшими союзниками!

Он резко встал и, заложив руки за спину, с озабоченным видом прошелся по комнате, потом тяжело опустился на стул.

— Изменившаяся обстановка заставляет меня серьезно беспокоиться о --">