Жорж Сименон - Под страхом смерти. Преступление нелюдима

плечистые и равной силы.

Своей походкой, такой характерной из-за деревянной ноги, Жюль прошел еще несколько шагов. Вокруг находилось человек сорок: рыбаки в лодках, приказчик кооператива, несколько зевак, Морис из «Ноева ковчега», ожидавший выгрузки съестных припасов для своего ресторана. Тут же вертелась маленькая девочка в красном платье, дочка отставного легионера, сосавшая зеленый леденец.

Жюль остановился, пошарил в кармане и вытащил большущий нож со стопорным вырезом. Он ласкал этот нож взглядом. Потом наклонился. Очевидно, он лишился ноги до бедра, так как согнулся как паяц. Лабро смотрел на него сквозь черные очки, ошарашенный, ничего не понимая. И в это удивительно ясное утро, полное привычных шумов, он подумал: «Под страхом смерти».

Швартов «Зеркального шкафа» был свернут на берегу бухты. Одним ударом своего ножа с широким лезвием Жюль перерубил его, и лодка сперва слегка подпрыгнула, а затем начала медленно дрейфовать по тихой воде.

Тогда люди уставились на этих двух: на человека с одним глазом и на человека с деревянной ногой. Люди смотрели на них и смутно догадывались, что им нужно свести между собой какие-то счеты.

Выходка была нелепа. Но может быть, именно из-за своей нелепости, неожиданности и смехотворности она произвела на зрителей большое впечатление, и только девочка в красном платье залилась смехом, но и она тут же умолкла.

Колченогий выпрямился, по-видимому удовлетворенный. Он с довольным видом оглядел стоявших вокруг, и когда один из рыбаков захотел багром поймать удалявшуюся лодку, бросил ему:

— Оставь это, милейший!

Не злобно. Не грубо. И все же так властно, что рыбак не настаивал и никто больше не пытался оставить уплывавший «Зеркальный шкаф».

А мосье Лабро сейчас же поддержал приезжего:

— Оставь, Виаль! — сказал он.

Люди смутно сознавали, что происходит нечто не совсем обычное. Эти двое что-то сказали. «Потерял глаз!», «Потерял ногу!» — произнесли они одинаковым тоном, почти одинаковым голосом, и у обоих был одинаковый, южный акцепт.

Лабро, чей лоб был покрыт каплями пота, тоже отметил этот акцент, который глубоко растрогал его.

Три шага... Четыре шага... Движение плеча и бедра, рывок деревяшки, и снова голос, который можно было счесть приветливым, который можно было счесть радостным:

— Привет, Оскар!

Зубы Лабро не выпускали трубки, а он сам на несколько мгновений превратился в статую.

— Как видишь, я приехал!

Неужели люди вокруг на самом деле застыли в неподвижности?

— Прошу вас, пойдем ко мне! — раздался из глубины горла голос человека в черных очках.

— Ты не говоришь мне «ты»?

Молчание. Адамово яблоко прыгает вверх и вниз. Трубка дрожит

— Прошу тебя, пойдем ко мне!

— Вот это да! Так-то оно любезнее!..

Приезжий осмотрел Лабро с головы до ног, протянул руку, чтобы пощупать ткань пижамы, указал на шлепанцы.

— Послушай, поздно ты встаешь! Еще не оделся как следует...

Казалось, Лабро сейчас принесет извинения.

— Ничего! Ничего!.. Эй вы, коротышка! Да, повар! — Он обращался к Морису, хозяину «Ковчега», который действительно не вышел ростом и носил белый костюм повара.— Скажите, чтобы мой сундук отнесли к вам, вы отведете мне вашу лучшую комнату

Морис взглянул на Лабро. Лабро сделал утвердительный знак

— Слушаюсь, мосье-.

— Жюль.

— Простите?

— Я сказал, что меня зовут Жюль... Скажи ему, Оскар, что меня зовут Жюль.

— Его зовут Жюль,— послушно повторил бывший мэр.

— Идешь, Оскар?

— Иду.

— Скажи пожалуйста, у тебя с глазами неладно! А ну, сними на минуту очки, чтобы я мог посмотреть!

Лабро помедлил, снял очки, показал выбитый глаз. Жюль присвистнул как бы от восхищения.

— Забавно! Ты не находишь? У тебя один глаз, а у меня одна нога. Ты можешь, знаешь ли, сказать, чтобы привели твою лодку. Она пригодится нам обоим. Потому как я тоже люблю рыбу ловить.. Скажи же им! Чего ты ждешь?

— Виаль, приведи мою лодку!

Пот катился у него по лбу, по лицу, между лопатками. Очки блестели на мокрой переносице.

— Неплохо бы заморить червячка, а?.. Мне здесь нравится.

Улица в одном месте шла в гору, и они преодолевали подъем

медленно, тяжело, словно для того, чтобы придать вес этой минуте.

На площади перед домами — ряды эвкалиптов с листвой нежного оттенка.

— Покажи мне твои дом... Вот этот? Вижу, ты любишь --">