Джон Харт - Король лжи

расположен разговаривать. Я никогда не был любителем поговорить.

Прокурор округа – маленького роста, обезоруживающе откровенный мужчина, мог искусно прятать естественный блеск своих глаз, и это было забавно наблюдать. Для одних он был открытым и сердечным государственным деятелем, для других – холодным безжизненным инструментом своего дела. Те немногие из нас, кто находился за занавесом, видели в нем правильного парня. Мы знали его и любили. У него было два пулевых ранения, и тем не менее он никогда не смотрел на людей свысока, как иногда делал я (отец называл это «ахиллесовой пятой не познавшего войну поколения»). Он уважал моего отца и любил меня как человека, хотя я никогда не знал, за что. Может быть, за то, что я не требовал признать невиновными моих провинившихся клиентов, как это делали многие адвокаты. А может, дело в моей сестре, хотя это уже совершенно другая история.

– Привет, Ворк, – произнес он, не поднимаясь с места, как только я вошел в комнату. – Мне чертовски жаль, что так произошло. Эзра был великим юристом.

Будучи единственным сыном Эзры Пикенса, я мало кому был знаком как Джексон Воркмэн^[1] Пикенс. Многим нравилось называть меня просто Ворком, потому что, полагаю, так звучало забавно.

– Дуглас, – кивнул я в знак приветствия и обернулся на звук закрывающейся двери, когда из кабинета уходил пристав, – Где вы нашли тело?

Дуглас спрятал ручку в нагрудный карман рубашки, и в его глазах появился блеск.

– Все не так просто, Ворк, поэтому не жди какого-то особенного пояснения. Ты здесь, потому что я посчитал, что тебе надо все услышать от меня, прежде чем эта история закончится. – Он сделал паузу и глянул в окна – Думаю, ты мог бы сказать об этом Джин.

– Какое отношение имеет к этому моя сестра? – спросил я, сознавая, что мой голос звучит неожиданно громко в небольшой тесной комнате. Он буравил меня глазами, и на какой-то момент мы стали чужими людьми.

– Я не хочу, чтобы она прочла об этом в газетах. Понимаешь? – произнес он холодно. – Это проявление любезности, Ворк. Мы нашли его тело, и это уже неоспоримый факт.

– Прошло полтора года, Дуглас, с тех пор как он исчез. Достаточно много времени, черт возьми, чтобы ничего? не слышать, кроме вопросов и шепота, не видеть взглядов, которыми награждают тебя люди. Ты можешь себе представить, насколько это было тяжело?

– Сочувствую, Ворк, но я ничего не могу изменить. Мы еще даже не закончили работу на месте преступления. Я не могу обсуждать это дело с представителем защиты; Ты знаешь, как плохо это выглядит.

– Да перестань, Дуглас. Это мой отец, а не какой-то безымянный наркоделец. – Он оставался безучастным. – Ради Бога, ты знаешь меня всю жизнь.

Да, он знал меня еще ребенком, но если этот факт и являлся поводом для выражения чувств, они не коснулись его потухших глаз. Я опустился на стул и потер ладонью лицо, ощущая зловоние тюрьмы, которое никогда не выветривается, и думая, почувствовал ли он этот запах.

– Не будем ходить вокруг да около, – продолжил я, смягчив тон, – ты знаешь, что поступил правильно, рассказав мне об этом.

– Мы думаем, что это убийство, Ворк, которое станет самым громким за последнее десятилетие. Это ставит меня в затруднительное положение, потому что вот-вот начнет безумствовать пресса.

– Но мне необходимо знать, Дуглас. Это очень тяжело подействует на Джин. Она сама не своя после того дня, ты же видел. Если я должен сообщить ей о смерти отца, то мне необходимы подробности, так как она захочет узнать их. Черт, да ей это необходимо! Кроме того, я желал бы знать, насколько плохи дела. Мне надо ее подготовить. Как ты сказал, она не должна прочесть об этом в газетах. – Я сделал паузу, глубоко вдохнул и сосредоточился. Мне необходимо было побывать на месте преступления, но для этого требовалось его согласие. – Джин следует правильно подготовить.

Джин была моим козырем, и он это знал. У моей сестры была особенная дружба с дочерью Дугласа. Они выросли вместе, были лучшими подругами, и Джин тоже находилась в том автомобиле, когда пьяный водитель пересек центральную полосу и врезался в них. Джин получила небольшое сотрясение мозга, а дочь Дугласа оказалась практически обезглавленной. Это был один из тех случаев, когда одна могла оказаться на месте другой. На похоронах Джин пела, и ее вид вызывал у Дугласа слезы даже сейчас. Она росла под его крышей, вдали от меня, и я сомневаюсь, чтобы кто-то еще, кроме Дугласа, мог так --">