МАРК ВАЙС - Имя бога

даже есть село, где чуть не все жители – Михайловы, и, говорят, так вышло потому, что неподалеку был слишком долго расквартирован Михайловский батальон5. Однако если вернуться к вопросам генетики, все оказалось к лучшему: даже 90-летние деды в этой деревне – густогривые красавцы гренадерского роста…А евреи – что евреи? Их только в Кишиневе было почти пятьдесят процентов на селения, а в штетле Бэлць6 – все восемьдесят: дядя Осип, папа Борьки Шейнфельда, постоянно говорил, что Израиль устроили совсем не в том месте, где надо было. Так что теперь, когда молдаване – или русские, или украинцы, или гагаузы7, или кто угодно из той сотни национальностей, что давным-давно обосновались здесь – говорят «еврейский», это значит «самый лучший». И если так рассуждать, то выходит что я – самый лучший сибиряк.

4 Название одного из микрорайонов Кишинева

5 Михайловский крепостной батальон принадлежал к числу войсковых частей, имевших более чем 100-летнее старшинство и был сформирован из трёх рот Екатеринбургского мушкетерского полка, нижних чинов трёх гарнизонных батальонов и рекрут Мингрельского мушкетерского полка. В 1807 г был отправлен на театр военных действий в Молдавскую армию

3

Осушив очередной фужер, Крис сцепил руки на коленях и с искреннем удивлением сказал:

– На черта ей сдался этот замок Манук-бея? Это ж утиль, там давно все растащили, и никого нет, кроме сторожа! Да и вообще, зачем нужны лишние тридцать кило по такой жаре? Лучше бы поехала с нами в «Боярскую вольницу», а потом нашла все что нужно в библиотеке – или в Археологическом, он там через дорогу.

Я промолчал.

– И чтоб меня покрасили – пилить в такую даль на занюханном поезде только для того, чтобы проверить пару строк из пыльной книжонки! Она чокнутая, эта твоя Леонора. Интересно, а как ее мама называет?

С самого детства Кристи отличался удивительной последовательностью мышления – поэтому я промолчал снова.

– И вообще – почему она не замужем за каким-нибудь крутым перцем? Такая цаца, и уже не девочка совсем, и одна? Наверное, больная или еще что-то такое.

– Например?

– Да все что хочешь может быть! Приехала на поезде потому что типа не переносит полеты – а может, она что-то везла такое, что на самолете не пронесешь? Наркоту или рыжье? Или какой-нибудь черепок за миллион баксов, или чип – ну, как в кино, знаешь? Какую-то информация за кучу денег. Или она скрывается – тогда поездом точно проще. По железке ведь кто ездит?

– Я.

– Ну, ты отдельная история, и вообще – ты мужик. Если припрет, и на телеге прикатишь. А она? Нет, что-то здесь не так.

В этом я был с Кристи совершенно согласен. Но тут, слава богу, зазвонил телефон, и мир лишился остальных гипотез моего друга.

А я полез в Сеть, потому что понятия не имел, что это за замок, ради которого Элеонора (действительно: как же ее мама называет?) приехала сюда совсем не в золотой карете. Википедия сообщала:

«Дворец Манук-Бея Мирзояна построен в 1812 году архитектором Бернардацци. Там били фонтаны, и был небольшой пруд, уже исчезнувший. Все строения усадьбы соединялись с дворцом стеклянными галереями. Ходят слухи, что под галереями были и подземные ходы».

Так, посмотрим, кто ж такой сам Манук-бей. Ага, вот: «Служил при дворе турецкого султана в должности драгомана. Принимал активное участие в подготовке Бухарестского мирного договора 1812 года, подписанного в его дворце. После этого был обвинен турецкой стороной в предательстве и остался жить в той части Бессарабии, которая отошла к Российской империи». Шпион, значит.

Я снова полез в Гугль – разобраться в перипетиях турецкой войны, но тут Крис заорал мне в самое ухо, чтоб я бросал это гиблое дело и собирался в кучу, потому что мы едем «кушать мититей8». Все мои аргументы – уже заполночь, я с дороги, завтра ехать через всю страну, и заранее ясно, чем закончатся эти митетеи – он преспокойно пропустил мимо ушей, кинул мне под ноги мокасины, зашнуровал кроссовки и веско сказал:

– Я тоже устал, брат. А что делать.

Крыть было нечем, и я с отвращением поплелся за Кристи.

В такси царили Den Adel и Within Temptation9, и немедленно почувствовал себя покинутым всеми, кого только знал когда-нибудь. Я снова затосковал по адидосам. И еще мне пришло в голову, что я больше никогда не увижу Элеонору.

Так же как тогда, когда мы с мамой насовсем уезжали из залитого солнцем белоснежного Кишинева, я мучился от липкого ужаса: даже сиав могущественнейшим существом на --">