Ирина Николаевна Глебова - Санный след

прибывшей из городского морга. И подумал о том, что такого жестокого преступления у них в городе он и не припоминает. Хорошо бы поскорее изловить убийцу — дикого зверя в человеческом облике!

Частный пристав отправил тело убитой, отдал распоряжение опечатать комнату и магазин, и поторопился к пролетке. Нужно было тотчас ехать к полицмейстеру на доклад. Кому же господин Вахрушев поручит расследование? Должен быть толковый, очень толковый следователь! Ведь такое кровавое дело и припомнить трудно! Поскорее, поскорее надобно схватить убийцу!

…Никто из них, стоящих над телом истерзанной француженки, не знал, какие потрясения ждут всех впереди. Не знали они, что это убийство станет первым — только первым! Что впереди — год страха, паники, тщетных поисков.

Глава 2

Леночка Орешина была счастлива. Она любит и любима! Вопреки всем утверждениям своей ироничной и всезнающей тетушки и бойких подружек по пансиону для благородных девиц, да и матушки тоже. Все кругом твердят, что в наш расчетливый, развращенный и циничный двадцатый век не бывает бескорыстной и романтичной любви. А вот ведь, есть она! Леночка горда, что всегда верила в высокое и благородное чувство. Может быть, оттого Бог и наградил ее, послал ей такого необыкновенного, прекрасного любимого!

Сам Петр Уманцев! Она до сих пор временами словно не верила: с ней ли все происходит? Не сон ли? Ведь еще совсем недавно, зимними вечерами, выходя из многолюдного театра после спектакля, кутаясь в шубку и садясь в сани под меховую полость, она не слушала собеседницу — маменьку, тетю или подругу, — а все еще видела сцену, декорации и его, Петра Уманцева: пылкого Ромео, отважного Картуша, благородного Теодоро… Как горели его глаза и дрожал, переливался красивый голос, когда он произносил любовные признания! И казалось Леночке, смотрел прямо на нее, сидящую обычно в третьем ряду! И как оказалось все странно, когда выяснилось, что артист и вправду видел ее, ожидал, смотрел…

А выяснилось это однажды весной, в вечер бенефиса Уманцева, где, в шиллеровском «Коварстве и любви» он играл Фердинанда. В последней сцене, в самой развязке, актер поступил несколько странно. Он подошел к рампе и стал говорить знаменитый монолог в зал. Актриса, игравшая Луизу, осталась в недоумении на сцене, ведь слова предназначались ей. Но Уманцев говорил так проникновенно и страстно, что публика, казалось, не заметила этой необычной мизансцены, взорвалась аплодисментами и криками «браво». Леночка, завороженная, смотрела прямо в глаза артисту. Да, да! Его взгляд был направлен прямо на нее — не оставалось сомнений! А значит, и слова, которые он говорил, тоже обращались к ней?

— Еще раз, Луиза! Еще раз, как в день нашего первого поцелуя, когда ты прошептала: «Фердинанд!» — и когда твои пылающие уста впервые вымолвили слово «ты»… О, тогда казалось, что в этом мгновении, словно в почке, заложены семена бесконечных, несказанных радостей! Тогда перед нашими очами, словно роскошный майский день, простиралась Вечность, века златые, разубранные, как невесты, проносились перед умственным нашим взором… Тогда я был счастлив! О, Луиза, Луиза, Луиза, зачем ты так со мной поступила?

Что с того, что он произносил другое имя? Леночка видела его глаза и читала в них свое имя. Не помня себя, словно повинуясь мысленному зову, она медленно встала с кресла… Но в это время все в зале стали вставать, аплодируя, и девушка пришла в себя.

Через несколько минут пьеса окончилась. Зал скандировал: «Уманцев, Уманцев!» — актер вышел один раз на поклон — и все. Пробираясь к выходу, Леночка непроизвольно держалась за рукав матушкиного платья: боялась остаться одна, отстать, что ли? Пока они, не торопясь, проходили по залу и вестибюлю, переговариваясь на ходу со знакомыми, пока спускались по широкой лестнице к выходу, где на крыльце ожидал слуга Прохор с их накидками, — прошло какое-то время. И когда мать и дочь подошли к своему экипажу, там уже стоял высокий, светловолосый, без сценичных усов и камзола Петр Уманцев. Поклонившись несколько растерявшейся матери и мгновенно побледневшей Леночке, он проговорил своим мягким, завораживающим голосом:

— Мария Аполлинарьевна, Елена Александровна, позвольте навестить вас, в любой день, какой укажете…

А Леночка смогла только подумать: «Странно, он знает наши имена…»

Княгиня и княжна Орешины принадлежали к известной в городе фамилии. Но после --">