Владимир Алексеевич Колганов - Охота на министра

страна достигнет процветания, что только так мы сможем сделать счастливыми людей, – Аникеев ненадолго замолчал, словно ожидая возражений, и затем продолжил: – Но вот смотрите, к чему мы теперь пришли. Медицина у нас ниже всякой критики, дороги в провинции разбиты, а жители небольших городов еле сводят концы с концами. И в это самое время руководители крупных компаний катаются, как сыр в масле… Разве мы этого хотели? Вот вы скажите мне, пожалуйста, разве я не прав?

Впору было посочувствовать человеку, который в меру сил пытался сделать лучше этот мир, а вот теперь оказался у разбитого корыта. Но если припомнить то, что удалось накопать за то время, пока длилось следствие, возникают некоторые сомнения. Конечно, Аникеев не обязан доказывать легальное происхождение денежных средств, на которые он скупал недвижимость, да и на украшениях его жены нет штампа «получено в качестве взятки». Нет, в этом его не стоит упрекать, однако вот на что Егор обратил внимание. В словах экс-министра ясно читалась зависть к тем, кто добился в жизни гораздо большего, чем он.

– Артём Митрофанович! А что же вам помешало самому заняться бизнесом? Глядишь, лежали бы сейчас на палубе роскошной яхты в обществе юных красавиц и прикидывали в уме, какое место займёте в «списке Форбс», если ваши акции в цене поднимутся.

Егору показалось, что Аникеев вот-вот расплачется, и он бы понял такое выражение чувств. Работал человек, работал на государство, конечно, не забывая о себе, и вдруг из-за какой-то корзинки может оказаться за решёткой. Да уж, такое не каждый сможет вынести.

Но нет, всё это только показалось. Аникеев вряд ли способен на раскаяние.

– Не так воспитан, – коротко ответил он и предложил на этом завершить уже изрядно затянувшуюся беседу.

Так и не сумел доказать Егор тот самый умысел – вроде бы он был, но ухватиться не за что. Попросил у Стрекалова время на доследование, но тот упёрся – для него всё было ясно, можно передавать дело в прокуратуру, а там и до суда недалеко.

И вот уже огласили приговор, уже Аникеева отправили в колонию, однако у Егора в голове по-прежнему не складывалась полная картина. Это дело так и осталось для него загадкой – то ли взятку вымогал, то ли его подставили. Нечто подобное было и в деле Аркадия Федюкина – то ли сам всё организовал, то ли Василиса расстаралась, а Федюкин только проморгал, проявил халатность, став жертвой умелых махинаторов. Тут вот что удивляет – Федюкину пришлось расстаться с должностью, Аникеев получил по полной, ну а Докутович с Аксельборгом как бы совсем не при делах. И сколь ещё таких «белых и пушистых», которых он с удовольствием отправил бы на зону!

Егору вдруг захотелось продолжить тот странный разговор, когда после развала дела Василисы и Федюкина сидел в каком-то ресторане и старался влить в себя бутылку коньяка:

– Господи! Да сколько ещё можно это безобразие терпеть?!

– Так ведь законов ваших они вроде бы не нарушают, – отвечал Господь.

– Законы-то дырявые. При желании всегда можно отыскать лазейку.

– То-то и оно.

– Ну а моральные заповеди? Это же по твоей части, Господи!

– Да брось! Кто их нынче соблюдает?

– Неужто и ты не в силах что-то предпринять?

– Увы! Руки у меня связаны.

Вот те раз! Если даже Господь пасует перед «жирными котами», так что может предпринять какой-то следователь, пусть даже по особо важным делам?

– Это кто же так постарался, Господи?

– Да апостол Пётр! Чтобы ни дна ему, ни покрышки.

– Вот уж никак не ожидал!

– Он у меня первый заместитель, как раз ведает отпущением грехов. Что с ним поделаешь, раздаёт индульгенции налево и направо.

– Как же терпишь у себя такое?

– Уж очень не хочется с ним конфликтовать. Чего только не сделаешь ради сохранения единства!

– Похоже, у вас на небе то же самое, что на Земле.

Господь так ничего и не ответил, ну а Викулову осталось только ждать – а вдруг после лета наступит не осень, а весна, тогда уж точно что-нибудь изменится.

--">