Леонид Михайлович Млечин - Ночь в Дамаске

много плавал в бассейне и ходил в спортивный зал.

В последние месяцы, конечно, все изменилось. Разгорелась настоящая война. Зато и платили совсем по-другому. Рассчитывая на боевые, Пьянков хотел остаться в Дамаске еще на один срок. Потому был крайне любезен со всеми, кто мог замолвить за него словечко. Пригласил Червонцева в дорогой ресторан. Щедро угощал.

Помочь ему продлить командировку? Червонцев еще не решил. Кто такой Пьянков? Да никто, без связей и поддержки… Но пообедать Червонцев не отказался. И ресторан-то выбрали хороший! Откуда же там несвежая рыба?

Червонцев собрался с силами и неуверенно вышел из кабинки. Старательно мыл руки и озабоченно рассматривал себя в зеркало. Может, у него с желчным пузырем непорядок? Надо бы провериться. Но некогда. Сейчас надо ублажать министра и присматривать за его окружением. Такое никому не доверишь.

Он не успел домыть руки, как пришлось срочно вернуться в кабинку. С тоской подумал о том, что предстоит продержаться еще целый день. Вечером-то другой большой прием. Но что ему там делать, если его выворачивает наизнанку? И не прийти нельзя! Что товарищи подумают? Да к тому же московские гости!

Дверь мужского туалета с шумом распахнулась. Сидя в кабинке, Червонцев неодобрительно поморщился: кого это еще принесло? Ему сказали, что все сирийские офицеры знают — это туалет только для российских советников. Остальные ходят на второй этаж. Ворвавшийся в туалет вел себя самым хамским образом. Громко стуча тяжелыми башмаками по кафелю, он распахнул дверь сначала одной кабинки, потом другой, наконец приблизился к Червонцеву. Какого черта? Неизвестный так рванул дверцу, что она едва не слетела с петель.

— Что за безобразие! — громко произнес Червонцев. Наверное, кто-то из пьяных сирийских офицеров. Ему говорили, что с началом войны многие из них стали пить, хотя мусульманам и запрещен алкоголь.

— Оставьте меня в покое! — грозно прикрикнул Червонцев.

Он неважно говорил по-арабски. Но полагал, что его голос произведет должное впечатление на пьяницу. Вместо этого ворвавшийся в туалет хам мощным ударом ноги выбил дверь. Еще хорошо, что она не упала на Червонцева, а повисла на одной петле. Самому Червонцеву стало еще хуже, чем в тот момент, когда он, мигом спустив штаны, уселся на унитаз. Прямо на него смотрело дуло автомата, и какой-то бородатый человек сказал по-русски, хотя и с сильным акцентом:

— Выходи!

И Олег Червонцев, который только что с тоской думал, что он никогда не сможет покинуть туалет, подхватил брюки и встал.

Дитер Рольник и другие ворвались в комнату, где находились семь человек. Четверо явно были русскими.

Салим бросился на офицера, сидевшего на диване. Рольник занялся остальными. Он выпустил весь магазин своего автомата. Пули разметали их по комнате. У одного сирийца, сидевшего в стороне, был шанс немного сравнять счет, однако он не сумел быстро взяться за свой калашников и умер с выражением ужаса на улице.

Российский офицер дрался с невероятным ожесточением. Но некому было прийти на помощь. Снизу уже доносились встревоженные голоса. Хотя сирийцы еще не поняли, что внутрь штаба проникли враги, шума оказалось достаточно для беспокойства.

Рольнику стало ясно, что они не уйдут живыми, если промедлят, да еще и потащат сопротивляющегося российского офицера. Прикрыв глаза. Салим хладнокровно перерезал тому горло. Вытащил его документы, прочитал с запинками трудную для араба фамилию: «Пьянков».

Но тут Руслан Хамидулин притащил еще одного русского — и почему-то в штатском.

— Зачем привел? — буркнул Рольник. — Кто он такой?

— Какая-то шишка. Можно допросить, — предложил Хамидулин.

— Спроси, сколько здесь русских, — велел Рольник.

Хамидулин приставил нож к горлу русского — для убедительности — и повторил вопрос. Перевел ответ:

— Он говорит, что здесь целая делегация и их министр обороны.

Рольника предупредили, что там может быть большая шишка — и чуть ли не из самой Москвы. Намекали, что располагают ценнейшим источником информации. Рольник не поверил. Выходит, информация оказалась точной… Велел уточнить, где именно находится министр и вся делегация.

— Во внутреннем корпусе, — объяснил Червонцев. — Там безопаснее.

Рольник опять прикрыл глаза, и Хамидулин преспокойно перерезал русскому горло. Таково было общее пожелание заказчиков — пусть русские пожалеют, что вмешались в --">