Леонардо Шаша - Смерть инквизитора

ЛЕОНАРДО ШАША

— СМЕРТЬ ИНКВИЗИТОРА ―

Леонардо Шаша

В начале апреля 1990 года в городе Агридженто (Сицилия) был проведен трехдневный конгресс, международный, посвященный личности и творчеству одного из самых выдающихся западноевропейских писателей нашего века. Его зовут Леонардо Шаша. Конгресс состоялся через пять месяцев после смерти Шаши, и, чтобы его лучше организовать, понадобилось бы время. Однако ни местные власти, ни интеллигенция не хотели ждать. Может быть, многими руководило осознанное или подсознательное желание хотя бы после кончины воздать должное Шаше, популярность которого на Сицилии среди простого народа была неописуемой. В то же время при жизни не раз и не два его просто травили. Почему? Потому что он не принадлежал к числу удобных деятелей культуры и политики. Каждое его выступление, будь то роман или публицистическое эссе, становилось событием, но спокойной оценки не бывало: либо восхищение, либо неприятие и злоба. Возможно, потому, что девизом Шаши было: он имеет право противоречить всем и самому себе.

Произведения Шаши широко известны во многих странах: французы и испанцы переводили его книги немедленно, едва они появлялись, во Франции порою одновременно с итальянским изданием. Но их переводили и в Бельгии, и в Швейцарии, и в Великобритании, и в Латинской Америке. По его романам ставились фильмы, выпускались книги о нем и сборники его избранных фотографий, он был почетным гражданином многих западноевропейских городов и кавалером не знаю уж скольких орденов. Одним из первых, приславших жене, Марии Шаше, телеграмму после его смерти, был президент Французской Республики Франсуа Миттеран. Итальянская печать прямо-таки захлебывалась от избытка чувств и от выражения горя. Лучше бы при жизни все они понимали масштаб таланта и личности Леонардо Шаши.

У нас переводили Шашу, но недостаточно и не всегда удачно. К счастью, составитель данного сборника серьезно и глубоко продумал структуру тома, а издательство «Прогресс» не пожалело бумаги. Конечно, и этот том не идеален, ведь, по существу, надо было бы издать шесть-семь книг, и то не включив в них все публицистические выступления Шаши, хотя Шаша-гражданин именно в какой-нибудь газетной статье умел бросать перчатку и начинался очередной бой. Шаша был сам по себе, вне салонов, вне литературных кланов, вне тех специфических полусветских — полулитературных кругов, которые в Италии так влиятельны. Но значение его таланта понимали они все. Мария Шаша рассказала мне, что, уже когда Леонардо был очень болен, к нему явились представители крупнейшего издательства «Мондадори» и предложили фантастический аванс за право на издание его произведений после того, как истекут сроки, связывающие его с другими издательствами. Леонардо ответил односложно: «Литература не продается». Сколькие ответили бы иначе.

Теперь о предисловии. Когда мне предложили написать его, я не могла не согласиться прежде всего по личным причинам. Меня только смущало то, что в 1988 году в одной моей книге была длинная глава, посвященная ему, и тогда я думала, что не следует повторяться. Та глава была написана достаточно традиционно: анализ творчества и все прочее. Но теперь, когда Леонардо нет, я напишу о нем иначе. Потому что для меня — это огромная личная утрата, глубокий траур, наконец — нравственный долг. И я буду писать больше о нем лично, нежели о его книгах, потому что знаю о Леонардо то, что, вероятно, знают очень немногие. И самое важное постараюсь рассказать.

Поэтому возвращаюсь к конгрессу в Агридженто. Там мы работали очень напряженно. Зал был на 400 мест. Аудитория — в основном лицеисты, которым в 1990 году предстояло поступить в университеты, их профессора, местная интеллигенция, приехавшие из-за рубежа исследователи творчества Шаши, и среди них — главный его биограф и большой друг, парижанин Клод Амбруаз. Этот человек показывает образцы умной проникновенной работы. Под его редакцией вышли два тома произведений Шаши в серии «Классики» в издательстве «Бомпиани», и сейчас он работает над третьим томом. Как хорошо, что писателя при жизни называют классиком. Леонардо всем этим, как он говорил, этикеткам не придавал значения. Но все мы — семья, друзья --">