Алексей Николаевич Янинин - Обвиняется... сенсация

поваляется после обеда с интересным журналом в руках. В отличие от многих своих сверстников Стефан любил не только рассматривать картинки в «Пентхаузе» и «Плейбое» или разглядывать книжки-комиксы. Нет, его интересовало и серьезное чтение. Вот и сегодня, предвкушая удовольствие от послеобеденного ничегонеделанья, он по дороге на аэродромчик купил в газетном киоске пару толстых журналов. На их обложках во весь рост был изображен подполковник морской пехоты США Оливер Норт в то время, когда он давал показания в специальной следственной комиссии американского сената. «Опять новые разоблачения по «ирангейту»», — с удовольствием подумал Стефан.

«Это дело обрастает все новыми подробностями, — сообщалось в одном из журналов, — и, как камень, пущенный с высокой горы чьей-то безответственной рукой, грозит обернуться лавиной разоблачений сделок на грани закона и полностью незаконных махинаций, интриг и грязной купли-продажи всего, что осталось еще святого на этом свете».

— …Я борт АМ-56! Прошу посадки, — внезапно донеслась до погрузившегося в чтение радиооператора, видимо, уже не раз повторявшаяся фраза.

И как это он мог забыть?! Конечно же, кто-то крикнул ему за обедом, что, возможно, сегодня здесь приземлится самолет одного из друзей хозяина аэроклуба. И сам-то хозяин был человек отнюдь не «маленький», а уж друзья-то у него — все сплошь люди влиятельные, из тех, кого узнаешь по фотографиям в газетах.

— Я — земля! Добрый день! Посадку разрешаю — полоса свободна! — быстро, как учили, отозвался Стефан. Тем более что чувствовал он себя немного виноватым: зачитался…

«В ближайшее время ожидается ряд новых сенсационных разоблачений. Упорно курсируют слухи, что незаконные операции по продаже оружия проходили через территории многих европейских государств. Посредниками в этих операциях были, возможно, весьма высокопоставленные европейские политики. Это не может уже удивить никого, ведь посредничал же премьер-министр Баварии Штраус при продаже ЮАР материалов военного назначения».

Да, от такого нелегко оторваться. И как это журналистам удается докапываться до таких вещей? Небось тот же Штраус многое бы отдал за то, чтобы его имя не склоняли в этой связи. Пока самолет не появился в пределах видимости, можно, пожалуй, и еще почитать. Ну хотя бы немного.

«По сведениям из обычно достоверных и хорошо осведомленных источников, на днях один из весьма известных и популярных у себя на родине политических деятелей даст пресс-конференцию для корреспондентов мировых телеграфных агентств и ряда крупнейших газет и журналов, во время которой будут преданы гласности доселе неизвестные факты дела «Иран — контрас». В наличии не имеется более никаких уточняющих сведений, которые могли бы пролить свет хотя бы на национальность политика. По мнению нашего авторитетного источника, это вызвано заботой о безопасности этого политического деятеля…»

— Нахожусь в зоне видимости аэродрома. Как слышите меня? Прошу подтвердить разрешение на посадку!

— Я — земля! Посадку подтверждаю! — моментально среагировал Стефан, отложив журнал. Больше он не вспоминал о заинтересовавшей его статье никогда, хотя и представить себе не мог, до чего же связаны события, развернувшиеся в следующие секунды перед его глазами, с этой заметкой в журнале. А статья так и осталась недочитанной, хотя подозрения, высказанные в ней, и привлекли внимание кое-кого несколько месяцев спустя.

Маленький шестиместный самолетик вынырнул из-за макушек деревьев расположенного неподалеку по-немецки причесанного и прилизанного леска. Пилот — судя по всему, профессионал экстра-класса — ловко довернул и вышел точно на посадочную полосу. Теперь самолету, за которым неотрывно наблюдал Стефан, оставалось лишь сбросить понемногу лишнюю высоту и, пробежав положенное расстояние, подрулить к месту стоянки. Стефан любил смотреть на четко заходящие на посадку, легкие и верткие, как птицы, маленькие спортивные самолетики. Любил потому, что сам долгое время мечтал стать пилотом. Подвело зрение…

Внезапно, как будто споткнувшись о невидимую постороннему глазу стену, самолетик вздрогнул, судорожно рванулся вверх и тут же — слишком быстро, быстрее, чем нужно, — теряя высоту, стал падать. Что там было падать — каких-то двадцать — тридцать метров. Как --">