Юлиан Семенович Семенов - Бомба для председателя (Сборник)

Агента звали Клаус. Его завербовали два года назад. Он сам шел на вербовку: бывшему корректору хотелось острых ощущений. Работал он артистично, обезоруживая собеседников искренностью и резкостью суждений. Ему позволяли говорить все, лишь бы работа была результативной и быстрой. Присматриваясь к Клаусу, Штирлиц с каждым днем их знакомства испытывал все возрастающее чувство страха.

«А может быть, он болен? - подумал однажды Штирлиц. - Жажда предательства тоже своеобразная болезнь. Занятно. Клаус полностью бьет Ломброзо¹ - он страшнее всех преступников, которых я видел, а как благообразен и мил…»

Штирлиц вернулся к столику, сел напротив Клауса, улыбнулся ему.

- Ну? - спросил он. - Значит, вы убеждены, что старик наладит вам связь?

- Да, это вопрос решенный. Я больше всего люблю работать с интеллигентами и священниками. Знаете, это поразительно - наблюдать, как человек идет на гибель. Иногда мне даже хотелось сказать иному: «Стой! Глупец! Куда?!»

- Ну, это уж не стоит, - сказал Штирлиц. - Это было бы неразумно.

- У вас нет рыбных консервов? Я схожу с ума без рыбы. Фосфор, знаете ли. Требуют нервные клетки…

- Я приготовлю вам хороших рыбных консервов. Какие вы хотите?

- Я люблю в масле…

- Это я понимаю… Какого производства? Нашего или…

- «Или», - засмеялся Клаус. - Пусть это непатриотично, но я очень люблю и продукты и питье, сделанные в Америке или во Франции…

- Я приготовлю для вас ящик настоящих французских сардин. Они в оливковом масле, очень пряные… Масса фосфора… Знаете, я вчера посмотрел ваше досье…

- Дорого бы я дал за то, чтобы взглянуть на него хоть одним глазом…

- Это не так интересно, как кажется… Когда вы говорите, смеетесь, жалуетесь на боль в печени - это впечатляет, если учесть, что перед этим вы провели головоломную операцию… А в вашем досье - скучно: рапорты, донесения. Все смешалось: ваши доносы, доносы на вас… Нет, это неинтересно… Занятно другое: я подсчитал, что по вашим рапортам, благодаря вашей инициативе, было арестовано девяносто семь человек… Причем все они молчали о вас. Все без исключения. А их в гестапо довольно лихо обрабатывали…

- Зачем вы говорите мне об этом?

- Не знаю… Пытаюсь анализировать, что ли… Вам бывало больно, когда людей, дававших вам приют, потом забирали?

- А как вы думаете?

- Я не знаю.

- Черт его поймет… Я, видимо, чувствовал себя сильным, когда вступал с ними в единоборство. Меня интересовала схватка… То, что будет с ними потом, - не знаю… Что будет потом с нами? Со всеми?

- Тоже верно, - согласился Штирлиц.

- После нас - хоть потоп. И потом, наши люди: трусость, низость, жадность, доносы. В каждом, просто-напросто в каждом. Среди рабов нельзя быть свободным… Это верно. Так не лучше ли быть самым свободным среди рабов? Я-то все эти годы пользовался полной духовной свободой…

Штирлиц спросил:

- Слушайте, а кто приходил позавчера вечером к пастору?

- Никто…

- Около девяти…

- Вы ошибаетесь, - ответил Клаус, - во всяком случае, от вас никто не приходил, я был там совсем один.

- Может быть, это был прихожанин? Мои люди не разглядели лица.

- Вы наблюдали за его домом?

- Конечно. Все время… Значит, вы убеждены, что старик будет работать на вас?

- Будет. Вообще я чувствую в себе призвание оппозиционера, трибуна, вождя. Люди покоряются моему напору, логике мышления…

- Ладно. Молодчина, Клаус. Только не хвастайтесь сверх меры. Теперь о деле… Несколько дней вы проживете на одной нашей квартире… Потому что после вам предстоит серьезная работа, и причем не по моей части…

Штирлиц говорил правду. Коллеги из гестапо сегодня попросили дать им на недельку Клауса: в Кельне были схвачены два русских «пианиста». Их взяли за работой, прямо у радиоаппарата. Они молчали, к ним нужно было подсадить хорошего человека. Лучше, чем Клаус, не сыщешь. Штирлиц обещал найти Клауса.

- Возьмите в серой папке лист бумаги, - сказал Штирлиц, - и пишите следующее: «Штандартенфюрер! Я смертельно устал. Мои силы на исходе. Я честно работал, но больше я не могу. Я хочу отдыха…»

- Зачем это? - спросил Клаус, подписывая письмо.

- Я думаю, вам не помешает съездить на недельку в Инсбрук, - ответил Штирлиц, протягивая ему пачку денег. - Там казино работают, и юные лыжницы по-прежнему катаются с гор. Без этого письма я не смогу отбить для вас неделю счастья.