Лев Аркадьевич Гурский - Перемена мест

усаживался на заднее сиденье милицейской «Волги». Поймав взгляд шофера, он устало кивнул:

– Говорю тебе, свободен.

– Как скажете, – равнодушно пробормотал Виталий. Он хлопнул дверцей, дал задний ход, развернулся и вскоре свет фар «линкольна» растворился в осеннем сумраке. «Волга» тем временем мягко тронулась в противоположном направлении, набирая скорость.

– Дверцу неплотно закрыл, – бросил через плечо старший. Он сидел за рулем, внимательно глядя на дорогу.

– Виноват, – откликнулся младший с заднего сиденья, приоткрыл заднюю дверцу со своей стороны и хлопнул посильней. – Теперь нормально?

– Порядок, – кивнул милиционер, похожий на Иствуда. – Михаил Николаевич, если хотите, курите, не стесняйтесь. Пепельница у вас по правую руку…

– Благодарю вас, не хочется, – вяло ответил человек в темно-синем костюме.

Минут двадцать ехали молча. Фары «Волги» сначала выхватывали из темноты многоэтажные дома, потом пошли какие-то нежилые строения, а затем за окнами замелькали деревья.

Михаил Николаевич удивленно выглянул в заоконную темень.

– Что-то далеко мы с вами забрались, – поежился он. – Скоро еще?

– Уже почти приехали, – с готовностью откликнулся милиционер с заднего сиденья. – Его, понимаете, нашли здесь в лесопосадках и доставили в морг, что ближе. Жечь бензин не захотели. Морг – он и за окружной морг…

– Ага, – машинально согласился Михаил Николаевич. – Так вы мне еще не сказали, как он все-таки погиб. Никак не могу поверить.

– Сержант, расскажите Михаилу Николаевичу, – не оборачиваясь, приказал своему напарнику старший. – Только вкратце.

– Слушаюсь, – ответил Пиноккио. – Если совсем вкратце, то ваш Гриша погиб очень просто. Даже странно, что профессионал так легко купился на это.

– На что на это? – переспросил бывший пассажир членовоза.

– Да на это же, – повторил милиционер-Пиноккио и сделал странный жест рукой.

– Не пони… – начал было Михаил Николаевич, но тут же захрипел, задергался в сильных руках милиционера. Потом глаза его закатились и он обмяк. В горле его торчала острая спица.

– Готов? – спросил старший, не оборачиваясь.

– А то как же, – улыбаясь, ответил Пиноккио.

– Все чисто?

– Обижаете. Как в аптеке. Ни капли не пролилось.

– Знаю я тебя… Как в аптеке! – брюзгливо передразнил старший. – Этот Гриша от тебя сегодня чуть не ушел. Каратист оказался… твою мать.

– Так ведь не ушел же, – миролюбиво отозвался Пиноккио. Он осторожно придерживал тело Михаила Николаевича, чтобы покойник ненароком не свалился от тряски с сиденья. – Принципиальным был Гриша, от таких деньжищ отказался. Мы ведь всегда сначала по-хорошему…

В кабине повисла тишина.

– Вроде здесь, – сказал наконец старший. «Волга» тихо свернула с дороги и нырнула в прогалину между двух кустарников. Старший притормозил. – Точно, – удовлетворенно кивнул он. – Мы на месте. Выносим.

Вдвоем они вынесли из машины труп и аккуратно положили на дно ямы, вырытой, судя по всему, совсем недавно.

– Хорош, – сказал похожий на Иствуда и вытащил из кармана фонарик. – Закапывай, я посвечу.

Пиноккио, орудуя короткой саперной лопаткой, ловко забросал яму, разровнял, присыпал листьями.

– Вот и все, – произнес он, чуть отдышавшись. – Ни одна сука не найдет. Когда его хватятся, пусть попробуют поискать…

Старший скрипуче засмеялся и покрутил пальцем возле виска.

– Ну и дурак же ты у меня, напарничек, – проговорил он.

– А чего я такого сказал? – обиделся Пиноккио.

Старший не ответил, взял у него из рук лопату, пристроил ее в багажнике. Оттуда же он достал маленькую метелку, сунул ее вместе с фонариком Пиноккио, а сам сел за руль. Младший дождался, пока «Волга» выедет обратно на пустынное темное шоссе, и быстро замел все следы протектора, подсвечивая самому себе фонариком. После чего выбрался на дорогу, положил метелку обратно, отряхнул плащ и уселся на переднее сиденье рядом с водителем.

– Так почему это, интересно, я дурак? – с досадой поинтересовался он у напарника.

– Потому, – отрезал старший. – Ты, выходит, самого главного в нашей работе не понял. Поисков никаких не будет, потому что друга этого никто не хватится. Никто и никогда. Усек, сержант?

Taken: , 1

Часть первая БЕСПОКОЙСТВО

Taken: , 1

Глава 1 ЯВЛЕНИЕ ЖАННЫ

Мой дом – моя крепость. А также офис, командный пункт, спальня и столовая. Все вместе в двух комнатах, очень удобно. На Западе мои --">