Фридрих Евсеевич Незнанский - Героиновая пропасть

иностранных дел на Смоленскую площадь. Об этой его пунктуальности знал водитель представительской «ауди», который возил заместителя министра, знала и консьержка в доме на Кутузовском проспекте, в котором уже бoлее десятка лет проживал Каманин, жена его знала, поскольку за все годы Егор Андреевич ни разу не нарушил своего правила, разве что в исключительных случаях, которые можно было пересчитать по пальцам. И это едва не сыграло с ним злую шутку.

Сегодняшнее утро не предвещало никакой грозы. Ни в прямом, ни в переносном смысле. И Егор Андреевич был готов, как обычно, к выходу из дому. Охранников он не имел, справедливо полагая, что уж если кому-либо и придет в голову устроить на него покушение, так никакая охрана не спасет. Поэтому всякий раз весьма сомнительную роль бодигарда выполнял при заместителе министра его шофер — щупловатый на вид, но достаточно грамотный и в этом деле Володя, прошедший в свое время Афган. А почему сомнительную? Да потому, что не верил во все эти глупости Каманин. И у него были к тому все основания, о которых он, правда, предпочитал не распространяться. Знал — и того достаточно.

Итак, он уже стоял в прихожей своей огромной пятикомнатной квартиры шикарного дома сталинской архитектуры, не сомневаясь, что Володя уже у подъезда. Оставалась малая деталь, привычная, как и постоянная Володина готовность выполнить любой приказ шефа. Шофер должен был сделать по телефону два условных звонка. Ничего говорить не требовалось: в Володиной трубке два длинных гудка, после чего отбой. Здесь, в квартире — два звонка.

Но время шло, а звонков не было. Каманин стал беспокоиться. Он подошел к балконной двери, открыл ее и выглянул во двор: «ауди» стояла там, где ей и положено. А телефон не звонил.

Каманин не то чтобы забеспокоился, нет, он подумал, что телефон просто отчего-то не срабатывает. Взял ближайшую трубку и поднес к уху. В ней раздавались короткие гудки. Черт возьми! Это значило, что кто-то где-то в одной из комнат не положил на место телефонную трубку! Кто?! Он же просил именно в это короткое время никому не трогать телефон, подождать! Неужели эта мелочь так трудна?

И Каманин, сдерживая нарастающий гнев, пошел по всем комнатам, проверяя трубки. И всюду звучали короткие гудки. Это уже напоминало какую-то дьявольщину. И вот наконец нашлась она, проклятая! Ну конечно! А что еще и можно было бы предположить? Внучка зачем-то именно в полутемной прихожей брала трубку, а опустила неправильно, под рычаг попал телефонный провод. Вроде и лежит на месте, а соединения нет.

Егор Андреевич расхотел ругаться — внучку он любил. А кроме нее и бабушки, то есть супруги Каманина, в этот час в квартире никого не было. Ясное дело, нет тут никакой диверсии. И он положил трубку правильно, проверил: появился длинный гудок. Ну вот, гудок, сейчас позвонит Володя и можно будет спускаться во двор. Но Володя не звонил.

Каманин с новой уже волной раздражения взглянул на часы — было без четверти восемь, и в настоящий момент он должен был войти в машину, кивнуть шоферу и сказать свое обычное: «Все в порядке? Тогда поехали».

Но звонка все не было, и Каманин почему-то решил не дожидаться и выходить к лифту. Он уже обернулся, чтобы крикнуть жене:

— Взгляни на балкон! И если этот олух увидит тебя, покажи, что я уже пошел!

И в этот момент громыхнуло с такой силой, что оконные стекла со стороны двора зазвенели, словно от взрывной волны разорвавшейся где-то поблизости бомбы.

Каманин и сообразить не успел, как сам оказался у балконной двери, перевесился через высокие перила и увидел…

Нет, такое и во сне увидеть страшно! Прямо под ним огромным факелом, извергающим пламя и черные клубы дыма, пылала его машина.

Вмиг забыв обо всякой опасности и отшвырнув в сторону свой неразлучный старый кожаный портфель с давней серебряной монограммой, Егор Андреевич бегом ринулся вниз по лестнице, не дожидаясь лифта, которой ползал в этом доме тоже по старинке — степенно и со скрипом. Шесть этажей пролетели вмиг, Каманин даже и сам успел, правда, как-то отстраненно, подумать о собственной почти юношеской прыти, и это несмотря на его полувековой с хвостиком возраст.

Стеклянный подъезд первого этажа был разворочен так, будто в него и в самом деле угодил артиллерийский снаряд. Валялась copванная с петель железная входная дверь. Покорежена вторая дверь в холл подъезда. Под ногами хрустело битое стекло. А весь подъезд заполнял --">