Пер Вале , Май Шёвалль - Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё

развернула тюльпаны и сказала:

– Ах, какие чудесные цветы! И печенье! И вино! Или что это? Ах, херес. Как я тебе благодарна! – Она встала, несмотря на протесты Мартина Бека, подошла к буфету и взяла серебряную вазу, которую наполнила водой из-под крана. – Я еще не так стара и беспомощна, чтобы не ходить своими ногами, – заявила она. – А тебе как раз будет полезнее посидеть. Мы будем пить херес или кофе?

Сняв шляпу и пальто, он сел.

– Полагаюсь на твой выбор.

– В таком случае я сварю кофе. А хересом я угощу наших старушек и похвастаюсь, какой у меня замечательный сын. Такой напиток нужно расходовать экономно.

Мартин Бек молча наблюдал, как она включает электроплитку, отмеряет воду и кофе. Оттилия была маленькой и хрупкой, и каждый раз, когда сын навещал ее, ему казалось, что она становится все меньше и меньше.

– Тебе здесь не скучно, мама?

– Мне? Я никогда не скучаю.

Ответ прозвучал слишком быстро для того, чтобы быть правдивым. Мать поставила кофейник на плиту, а вазу с цветами – на стол.

– Не беспокойся обо мне, – сказала она. – У меня здесь очень много занятий. Я читаю, беседую с другими старушками и еще вяжу. Иногда выхожу в город. Просто ужасно, как его разрушают! Ты знаешь, что здание, в котором работал твой отец, снесли?

Мартин Бек кивнул. Отец имел небольшую транспортную фирму в округе Клара; теперь на ее месте возвышался торговый центр из стекла и бетона. Бек посмотрел на фотографию отца, стоящую на тумбочке у кровати. Снимок сделали в середине двадцатых годов, когда Мартину не исполнилось и семи лет, а его родитель был еще молодым мужчиной с ясными глазами, блестящими волосами, расчесанными на косой пробор, и упрямым подбородком. Говорили, что сын похож на отца. Сам Бек никакого сходства обнаружить не мог, но даже если оно и имелось, то ограничивалось лишь физическими чертами. Он помнил своего отца как открытого, веселого человека, который часто смеялся и шутил, и его все любили. Себя же Мартин мог назвать застенчивым и достаточно скучным субъектом. В то время, когда отец снялся на фото, он работал строителем, но через несколько лет начался кризис, и ему пришлось два года мыкаться без дела. Мартин Бек считал, что мать так и не смогла забыть об этих годах нищеты и тревоги, и, хотя потом все наладилось, она по-прежнему вечно беспокоилась о деньгах. Она до сих пор не могла заставить себя сделать покупку, если та действительно не была абсолютно необходимой. Одежда и мебель, взятые Оттилией сюда из дому, служили ей много-много лет.

Мартин Бек время от времени пытался давать матери деньги и предлагал заплатить за квартиру, однако гордая и упрямая старушка предпочитала сохранять независимость.

Как только кофе закипел, Мартин Бек снял кофейник с плиты и позволил матери разлить напиток в чашки. Она всегда заботилась о сыне и, когда он был мальчиком, не разрешала ему даже помочь ей вымыть посуду или застелить его собственную постель. Он до тех пор не понимал, насколько пагубна ее заботливость, пока не обнаружил, что ужасно неуклюж при выполнении простейших домашних дел.

Мартин Бек с изумлением увидел, как мать отправила кусочек сахара в рот, прежде чем сделать глоток кофе. Раньше он никогда не замечал, чтобы она пила кофе вприкуску. Перехватив его взгляд, она сказала:

– Ах, в моем возрасте уже можно разрешить себе маленькие вольности. – Она поставила чашку и откинулась на спинку кресла, положив худые веснушчатые руки на колени. – Ну а теперь расскажи мне, как поживают мои внуки.

В последнее время Мартин Бек соблюдал особую осторожность и рассказывал матери о ее внуках только хорошее, ибо она считала их самыми умными, талантливыми и красивыми. Она часто упрекала сына за то, что он недооценивает своих детей, и даже обвиняла его в том, что он груб с ними. Он же полагал, что может трезво оценить их способности, и считал, что его дети такие же, как и все остальные. Он был в прекрасных отношениях с шестнадцатилетней Ингрид, живой, умной, очень общительной девушкой, легко одолевавшей школьную премудрость. С Рольфом же, чей возраст приближался к тринадцати годам, проблем возникало побольше. Учеба в школе его совершенно не занимала, он рос ленивым и замкнутым; казалось, у него вообще отсутствуют какие-либо интересы. Мартина Бека беспокоила пассивность сына, но он надеялся, что это объясняется переходным возрастом и скоро парень выйдет из состояния летаргии. Ничего хорошего о Рольфе сейчас рассказать Бек не --">