Александр Валерьевич Горский - Охота на Лунина

для компьютерной мыши, при этом указательный палец иногда постукивал по столу, то ли выбивая странную, абсолютно лишенную ритма мелодию, то ли подергиваясь из-за неконтролируемых мышечных сокращений.

Дверь кабинета негромко скрипнула. Светочка, секретарша Хованского, уже несколько раз предлагала смазать дверные петли, но Дмитрий Романович всякий раз отвечал категорическим отказом. Небольшой скрип солидности у кабинета не отнимет, а вот предупредить о появлении забывшего постучать посетителя сможет всегда. Вот и сейчас дверь еще не успела распахнуться и на треть, как веки хозяина кабинета устремились вверх, брови сурово сомкнулись, а нижняя челюсть выдвинулась на пару сантиметров вперед, придавая все вместе начальственному лицу еще более начальственное и озабоченное решением неотложных проблем выражение.

Вторгшаяся в кабинет Светочка проигнорировала возмущенно-вопросительный взгляд шефа и, выставив перед собой трубку городского телефона, стремительно пересекла пространство, отделяющее письменный стол Хованского от двери.

– У нас в Засольске массовое помешательство. – Она положила трубку на стол прямо перед Хованским. – Они Лунина собрались арестовывать. Говорят, за убийство.

– Светик, – Дмитрий Романович облегченно откинулся на спинку кресла и взглянул на секретаршу с покровительственной улыбкой, – когда ты так врываешься, я всякий раз думаю, что что-то случилось.

– То есть у вас лучшего сотрудника арестовывают, а вы полагаете, этого мало? – Светочка схватила со стола телефон и сунула его Хованскому в руку. – Вы послушайте, что они там несут.

– Во-первых, – улыбка на лице Хованского сделалась менее дружелюбной, – Лунин не может быть в Засольске, я его туда не посылал, во-вторых, следователей так просто не арестовывают, во всяком случае, без моего согласия.

– А в-третьих – поднесите телефон к уху, и узнаете много интересного и про «во-первых», и про «во-вторых», – бесцеремонно перебила шефа секретарша.

Дмитрий Романович обреченно вздохнул. Он знал, что спорить со Светочкой, особенно когда она настроена столь решительно, не имеет никакого смысла.

– Хованский. Я с кем говорю? – рявкнул он в трубку. – Лебедев? Ну давай, Лебедев, повествуй, что у вас там за горе.

После каждой произнесенной невидимым Лебедевым фразы лицо генерал-майора приобретало все более угрюмое выражение, пока окончательно не пришло в состояние готовности к метанию грома, молний и поднимающих бодрость духа у подчиненных непечатных выражений.

– Лебедев, ты идиот? – Очевидно, ответ уже был заложен в самом вопросе, так как, не дав возможности собеседнику высказаться, Хованский продолжил: – Ты сам себя сейчас слышал? Дай трубку Лунину. Почему он не может взять? Ах, пристегнут! Так отстегни!

В разговоре образовалась небольшая, очевидно технического характера, пауза.

– Сейчас разберемся.

Дмитрий Романович многозначительно подмигнул Светочке, давая понять, что ему, как опытному руководителю, по силам разрулить любую, даже столь необычную на первый взгляд ситуацию.

– Илюша, – оживился Хованский, услышав наконец в трубке голос подчиненного, – вот скажи мне, только честно, ты идиот?

Дмитрий Романович, отдавший службе в органах следствия без малого четыре десятка лет, точнее, успешно обменявший эти годы на генеральское звание, просторный кабинет и ряд других преимуществ, автоматически прилагавшихся к его должности, любил своих подчиненных, к которым относил не только сотрудников непосредственно областного следственного комитета, но и всех подчиненных ему районных управлений. Любил их он, как детей – в основном неумелых, порой ленивых и большей частью совершенно бестолковых. Как всякий любящий отец, он полагал, что на недостатки его домочадцев если кто и имеет право указывать, то исключительно он сам. Правом этим Дмитрий Романович пользовался достаточно широко и себя в выражении отцовских чувств никогда не сдерживал. При этом, по мнению самого Хованского, в общении с подчиненными он никогда не выходил за рамки приличий, а часто употребляемое им «идиот» было данью юношескому, почти забытому увлечению Достоевским. Что думали обо всем этом сами подчиненные, было никому не известно, ибо сотрудники следственного управления были в целом люди неглупые и о подобных вещах предпочитали вслух не рассуждать, откладывая такую возможность до момента выхода генерала на пенсию.

– Ты мне скажи, --">