Сергей Ермолов - Формула действия

была достаточной для производства намеченной операции.

То, что я сейчас делаю, не похоже ни на что из того, что я делал уже раньше. Мне казалось, что я участвую в таинственном ритуале. Его вопль был ужасным. И беззвучным. Он отозвался только в моем мозгу.

В конце концов, это становится содержанием жизни.

Я резал, водя ножом из стороны в сторону. Уперся в кость. Струя горячей крови откуда-то из шеи брызгала мне в лицо. Я был не способен пошевелиться, ощущая, как сотрясается тело умирающего. Он задергался несколько раз, всхлипнул. Его ноги судорожно дрожали, а рот беззвучно открывался и закрывался. Он умер с открытым ртом, смотря на меня.

Я увидел много и другого. Похоже, я уже почти насытился.

Я был рад, что остался один.

Мне слишком долго не удавалось отвести взгляд от мертвого тела. Все должно иметь какой-то смысл. Он был казнен. К такому могуществу я и стремился.

Дурацкое положение. Наверное, подобные вещи делаются как-то иначе и лучше. Я не считаю себя экспертом по части серьезно изувеченных тел. Я не хотел оставаться скромным и нетребовательным.

Я ощутил что-то похожее на удар по затылку. С этого мгновения все происходило очень быстро. Я ничему не удивляюсь. Никаких перерезанных глоток. Никаких надписей на стенах.

Потому что это был не сон. Мне просто хотелось чувствовать себя защищенным.

Была суббота, а этому дню я никогда особенно не доверял.

Если человек мертв, для него уже ничего нельзя сделать. Потом об этом подумаю.

Плотный серый туман вокруг, окутывающий, словно вата… Неясно, где верх, а где низ. Пространства нет. Времени нет. Тишина и покой. Полный покой. Умиротворенность. Не существует ничего, кроме этого тумана и ощущения абсолютной защищенности. Нет боли, нет страха, нет отчаяния. Нет желаний, нет чувств, нет сознания.

Кажется, я вновь затерялся в лабиринте улиц.

Все они так. Все думают, что должны быть исключением из правил.

Я едва не рыдал от напряжения. «Ошибка. Ошибка. Ошибка». Вскоре дыхание восстановилось, сердце успокоилось. Из‑за жаркой, душной ночи у меня появилась липкая испарина еще до того, как я ступил в аллею, но сейчас я весь обливался потом. Сняв футболку, я вытер ею лицо.

«Нет, только не это. Не ошибаться». Я не должен сейчас об этом думать. Я должен идти. Осталось несколько кварталов. Горели ступни ног, горело горло, но я шел.

Я направился к полосе кустарника, тянувшейся между двумя воротами, и подождал, пока на улице не станет относительно пусто. А потом быстро взобрался на ограду и спрыгнул вниз. Головы нескольких прохожих повернулись ко мне, но они еще, конечно, не знали, что произошло в парке. Я шел быстро, без помех миновав три улицы. А потом остановил такси.

Чувство, что за мной следят, не проходило. От этого по телу бегали мурашки.

Я вернулся домой перед самым рассветом – измученный, валясь с ног, но выспаться так и не сумел.

Мне начало казаться, что, выпусти я на волю свои потаенные желания, в этом не будет ничего зазорного.

Это будет ни хорошо, ни плохо, ни правильно, ни не правильно. Но это будет свобода!

Верные предчувствия – часть моего дара. Не самая важная часть. Не самая полезная, поразительная или ужасная. У меня есть и другие таланты, которыми я пользуюсь, но сути которых не понимаю. Эти способности и определили мою жизнь, но я не могу контролировать их или применять, когда захочу.

Такие люди как я опасны для существования системы. Общественный порядок не может поддерживаться в обществе, где царят сильные личности. Источником государственной власти всегда была зависимость людей.

В глубине души я чувствую, что мне нужно сделать, что я должен сделать. Но одна моя половина, которая так хорошо хранит секреты, настаивает, чтобы я вернулся домой, в постель, позабыл о крике, который разбудил меня, – мне просто приснилась моя мать – и снова погрузился в сон.

У меня болело все тело, но острее всего была боль в голове и шее.

Я прислушиваюсь к темноте.

Она мне ничего не может подсказать.

У меня так сильно бьется сердце, что после каждого удара немного темнеет в глазах. Это происходит на короткое время, как будто прилив крови разрывает сосуды в глазном яблоке.

В природе человека главное – быть свободным, противостоять лицемерию и несправедливости. Я стану убивать во имя всего человечества, лицемерно и несправедливо упрятанного в психиатрические клиники, тюрьмы, больницы, приюты. Я стану убивать во имя тех, кто бросил открытый протест --">