Жорж Сименон - Поклонник мадам Мегрэ

говори глупостей!

— Во-первых, он опирается на трость, а тебе всегда нравились мужчины, которые ходят с тростью. Готов биться об заклад, что он носит лорнет…

— Почему ты так думаешь?

— Потому что у тебя слабость к мужчинам, которые носят лорнет.

Они беззлобно подшучивали друг над другом: за двадцать лет супружеской жизни оба научились ценить покой домашнего очага.

— Послушай… Я внимательно разглядела тех, кто сидит вокруг него: там была одна нянька, как раз напротив, на складном стуле. Я уже видела ее в овощной лавке и запомнила, во-первых, потому, что она очень красивая, а во-вторых, в ней видна порода.

— Ну вот! — торжествующе воскликнул Мегрэ. — Эта твоя породистая служанка садится напротив старого господина. Ты, наверное, обратила внимание, что женщины часто кокетничают, сами не замечая того, и твой поклонник целый день пялился на эту девицу.

— Ты только об этом и думаешь!

— Но я ведь так и не видел твоего загадочного поклонника.

— Что я могу поделать, если он уходит в те часы, когда ты здесь!

И Мегрэ, которому приходилось сталкиваться со столькими драмами, наслаждался немудрящими шуточками и никогда не забывал спросить, как поживает человек, который в его глазах сделался поклонником мадам Мегрэ.

— Смейся, смейся! В нем все равно есть что-то, сама не знаю что, но это меня влечет и немного пугает… Даже не знаю, как сказать… Стоит взглянуть на него — и уже не можешь оторвать взгляда… Целыми часами он сидит не шелохнувшись, и даже глаза за лорнетом не мигают…

— А тебе и глаза отсюда видно?

Мадам Мегрэ покраснела, будто пойманная с поличным.

— Я выходила посмотреть на него поближе… Больше всего меня интересовало, был ли ты прав насчет служанки… Ну так вот, белокурая нянька с двумя детьми ведет себя крайне прилично и никому не строит глазки…

— Она тоже проводит там целый день?

— Она приходит к трем часам, обычно после кавалера. Она всегда берет с собой вязанье. Уходят они, как правило, в одно и то же время. Целыми часами она работает спицами, не поднимая головы, и лишь иногда окликает детей, если они убегают слишком далеко…

— Не думаешь ли ты, дорогая, что на площадях Парижа можно встретить сотни нянек, которые целыми часами вяжут, присматривая за хозяйскими детьми?

— Возможно!

— И уйму пожилых рантье, у которых нет иных забот, кроме как греться на солнышке и с вожделением поглядывать на хорошеньких женщин?

— Не такой уж он и пожилой…

— Ты сама говорила, что усы у него наверняка крашеные и он скорей всего носит парик…

— Но он не выглядит таким уж старым.

— Он примерно моего возраста?

— Да, но иногда кажется постарше, а иногда — помоложе…

Делая вид, что ревнует, Мегрэ проворчал:

— Придется мне как-нибудь пойти посмотреть на твоего поклонника.

Ни он, ни мадам Мегрэ не относились к этому серьезно. Точно так же в свое время они в шутку интересовались делами влюбленной пары, которая каждый вечер встречалась под аркой, наблюдали за их ссорами и примирениями, пока в один прекрасный день девушка, работавшая в молочном магазине, не назначила свидание на этом же самом месте другому молодому человеку.

— Ты знаешь, Мегрэ…

— Что?

— Я тут подумала… Уж не шпионит ли этот человек за кем-нибудь?..

Дни проходили. Солнце припекало все жарче, вечерами на площади становилось многолюднее, сюда приходили подышать свежим воздухом у фонтанов ремесленники с соседних улиц.

— Мне кажется странным, что по утрам он не садится, а обходит площадь дважды, будто это условный сигнал…

— А чем в это время занята блондинка?

— Мне ее отсюда не видно… Она работает в доме справа, я не могу разглядеть, что там происходит… Я с ней встречаюсь на рынке, она там ни с кем не заговаривает, кроме продавцов. Никогда не торгуется, даже если ее обсчитывают. У нее такой вид, словно она о чем-то думает…

— Здорово! Когда мне понадобится установить за кем-нибудь негласное наблюдение, я поручу это тебе вместо моих людей…

— Смейся, смейся! Когда-нибудь увидишь, что я права…

Было восемь часов вечера. Мегрэ уже поужинал, что бывало не часто, так как обычно он допоздна задерживался на набережной Орфевр.

Сняв пиджак, он облокотился на подоконник и, попыхивая трубкой, рассеянно смотрел на розоватое небо, которое вскоре должны были окутать сумерки, и на площадь Вогезов, заполненную изнывающими от летнего зноя людьми.

--">