Стефани Пинтофф - И занавес опускается

Он искоса взглянул на меня.

— Потому что никто не верит, что жестокий, сошедший с ума убийца мог писать такие прекрасные и нежные стихи.

Тело Джека было обожжено до неузнаваемости во время пожара в театре и в итоге захоронено на кладбище для неизвестных и неимущих.

Его тётя отказалась забирать тело; она уверяла всех, что опознание проведено неверно, что Роберт до сих пор жив и просто отправился на лодке на ловлю рыбы. Она не верила полиции даже несмотря на то, что в лесу рядом с домом Лейтонов были найдены кости трёх убитых девушек — включая Франсин Вандергрифф.

— Полагаю, мы ничем не сможем убедить скептиков.

— Думаю, нет. Некоторые не могут признать и принять, что в каждом из нас тлеет огонёк и величия, и зла, — пожал Алистер плечами. — Как и в случае с Джеком.

Выражение лица Изабеллы было отстранённым и задумчивым.

— Это напоминает мне египетскую легенду о цветке лотоса, — сказала она. — Его огромные корни разрастаются по грязным болотам, но когда он зацветает каждый день — нет ни единого цветка, способного сравниться с ним в красоте. Невозможно и представить, чтобы уродство и очарование сосуществовали в одном растении — но такова природа.

— Если бы ты прочёл эти стихи, не зная их автора, ты, возможно, смог бы ими насладиться, — добавил Алистер. — Они неплохи.

— Но этого никогда не произойдёт, — покачал я головой.

Я никогда не смогу непредвзято оценить что-либо, связанное с человеком, который причинил столько зла. С человеком, который погиб от моей руки.

Я завернул книгу обратно в бумагу и протянул Алистеру.

— Она пригодится для твоих исследований.

Алистер просиял.

— Прекрасная идея, Зиль. Просто восхитительная!

Алистер подошёл к машине и завёл её. С наступлением весны он вновь наслаждался вождением.

— Какие у тебя планы на вечер? — поинтересовался он. — Вернёшься домой в Добсон? Или останешься у нас в городе?

Я взглянул на Изабеллу: её карие глаза с надеждой смотрели на меня.

— Приходи к нам, — мягко предложила она. — Сейчас тебе не стоит быть одному.

Я оглянулся на вершину холма, где лежал мой отец. Что бы о нём не говорили, он всегда любил рисковать. Всегда стремился к лучшему. Мне нравилось думать, что именно поэтому, после целой жизни неудач, он выбрал смерть героя.

— Знаете, — произнёс я, помогая Изабелле забраться в автомобиль, — я слышал, на сорок девятой улице открылся великолепный итальянский ресторан. Может, сходим?

И мы поехали на юг через Бронкс, мимо возвышающихся зданий, пустующих сельскохозяйственных угодий и новых фабрик, построенных рядом с железнодорожными путями. Бронкс, как и весь город, неуклонно разрастался — а с учётом прокладки метро, эта тенденция, думаю, продолжится.

Наконец, мы доехали до Манхеттена.

Я выглянул в открытое окно: по улицам прогуливались мужчины в котелках и женщины в лёгких белых платьях; все наслаждались тёплым весенним вечером. А вдалеке, где темнеющий городской горизонт сливался с облаками, на небе разгорался закат, отбрасывающий рыжие, розоватые и багровые отблески на небосклон.

Я поймал себя на том, что думаю о насилии, коррупции и бессмысленных смертях, с которыми столкнулся за свою жизнь. Было время, когда я не хотел ничего сильнее, чем сбежать от всего этого.

Я посмотрел на сидящую рядом Изабеллу и подумал о пока неизведанных возможностях.

Было что-то в этом городе, что взывало ко мне, манило меня, несмотря на весь здравый смысл.

В конце концов, я ведь сын своего отца.

Примечания

1

(обратно)

2

(обратно)

3

(обратно)

4

5