Аркадий Григорьевич Адамов - Инспектор Лосев

Катя вспоминает женщину с мужчиной, которые пришли к своему знакомому из Воронежа, проживающему в триста семнадцатом. Катя видела, как они туда зашли, а вот когда вышли, не видела. И я выразительно смотрю на Яшу Фролова, и тот начинает записывать. Потом Катя вспоминает еще одну женщину, та искала четыреста двадцать пятый номер, и Катя ей сказала, что это на четвертом этаже. А женщина почему-то пошла дальше по коридору, и Катя ее вернула. Я вижу, как Фролов продолжает записывать. А Катя довольно толково дает приметы женщины. Потом вспоминает какого-то невысокого щуплого мужчину с большим портфелем. И другого, усатого, в шляпе…

Когда в номер заходит дежурная по этажу, я уже спокойно могу оставить с Катей Яшу Фролова. А дежурная по этажу оказывается женщиной немолодой, со вкусом одетой, очень уверенной и спокойной. Конечно, она тоже взволнована происшедшим, но это выражается у нее только в особой сдержанности и строгости. Что ж, волноваться у вас есть все основания, мадам. Именно у вас больше, чем у кого-нибудь другого. Где же вы пропадали? Почему вас не могли найти? Вы, в свою очередь, что-то искали, не так ли? Я даже догадываюсь, что именно. Ведь я обратил внимание на дверь номера, когда вошел.

Мы садимся в сторонке, у столика. Я кладу перед собой бланк допроса, достаю шариковую ручку. Тут никаких подходов не требуется. Женщина деловая, и разговор будет прямой. Задаю стандартные, анкетные вопросы. Она спокойно отвечает. Руки со сцепленными пальцами лежат на столе, не дрогнут. И только на шее проступили красные пятна.

— Что ж, Маргарита Павловна, — говорю я. — Расскажите, как это все случилось.

Я сознательно не ставлю вопросы в лоб, хочу посмотреть, какую она займет позицию. А отсюда и какой у нее характер. Этому я научился у Кузьмича. И не скрываю, кстати. Ого, как он меня грел, когда я выскакивал раньше времени со своими вопросами! И ведь в учебниках и всяких других умнейших работах и инструкциях я все это читал, все понимал, соглашался, запоминал. А вот по-настоящему научил меня только Кузьмич. Вернее, приучил.

Маргарита Павловна, плотно поджав губы, некоторое время молчит, ни один мускул не дрогнет на худощавом лице. Потом медленно цедит, не поднимая на меня глаз:

— За персонал я ручаюсь. Это кто-то посторонний.

— А из ваших жильцов с этажа никто за это время не уходил, не выносил какие-нибудь свертки? — спрашиваю я на всякий случай, нутром чуя, что никто и ничего не выносил.

— Нет, никто, — твердо отвечает она, впервые подняв на меня глаза.

— Почему вы так уверены? Разве вы за это время никуда не отлучались? — спрашиваю я таким тоном, словно это для меня сейчас самое главное — убедиться, что жильцы этажа ничего не выносили.

Она чуть медлит с ответом. Соображает, что выгодней ответить. Да, да, не помогает мне, не говорит все, что думает, а ищет выгодный ответ. Я уже понял ее позицию и отчасти характер. Нехорошая позиция и характер тоже. Слава богу, что я не выскочил со своими вопросами в лоб. Хорош бы я был.

— Именно в это время, — наконец говорит она, — после обеда и до шести часов, я никуда не отлучалась.

Так. Смело вы ведете себя, мадам.

— А вообще, когда вы отлучаетесь, вас кто-нибудь заменяет там, у столика, при входе на этаж? — сосредоточенно, даже пытливо спрашиваю я.

Нет, лицо ее осталось таким же строгим, но глаза как бы смягчились. Она уловила, конечно, что я ухожу в сторону от главного, и обрадовалась.

— Конечно, — отвечает. — Вот утром, например, за меня осталась Катя. И в обед тоже.

Она мельком взглянула через открытую дверь в соседнюю комнату, где находилась девушка. Впрочем, она ее заметила сразу, когда вошла в номер. Заметила, как та спокойно беседовала со мной. Что ж, теперь можно поближе подступить к главному.

— Значит, вы полагаете, что кражу совершил посторонний человек, — говорю я. — Как же он, по-вашему, проник в номер?

Она пожимает плечами, сдержанно говорит:

— Как бы он ни проник, мы несем ответственность. Я это прекрасно понимаю.

— Нам этого мало, Маргарита Павловна, — вежливо возражаю я. — Нам надо понять, как он открыл номер.

— Откуда я могу знать, — устало отвечает она. — Для нас это уже значения не имеет.

— Маргарита Павловна, — говорю я, теряя терпение, — а не мог ли он открыть номер ключом? Это ведь самое простое.