Сергей Михайлович Бетев - Без права на поражение [сборник]

махнул рукой.

Да. С ним всякое бывало. На «личности» ему везло.

В сто первом цехе, кажется, на Уралмашзаводе, украли у одного типа плащ. Прямо из цеховой раздевалки. Люди, конечно, всполошились: не велика потеря, но сам факт прямо-таки позорный. Орджоникидзевские оперативники все мозги вывихнули, а плащ — как испарился. Было только одно понятно: украсть такой плащ — пара пустяков, потому что — болонья, свернул его, положил в карман и — был таков. Кого тут подозревать? У начальника цеха температура поднялась от этого позора… И кража повисла. И вот Лисянского нанесло на это дело; почитал он его и заскреб в затылке: до чего же можно дойти, если среди бела дня такая ерунда начнет приключаться!.. Стал разбираться. Перевернул все. В итоге оказалось, что плащ у того типа вовсе никто не крал, а просто сделал он ложное заявление о краже, чтобы получить деньги. Деньги он действительно получил. И вот как раз в те дни, когда подлец праздновал в душе успех своей выгодной комбинации, Евгений Константинович и застукал его. Естественно, тот обалдел сначала, перепугался, а потом стал вылезать из этой истории… Правда, на этот раз амнистии-то не было.

Приходит этот тип по вызову к Лисянскому, а тот без всякой дипломатии, потому что зол, спрашивает:

— Зачем вы так подло поступили? И товарищей по цеху запятнали, и милицию дискредитировать решились.

— Деньги до зарезу были нужны, — сознается.

— И вы выбрали такой грязный путь? Неужели нельзя было найти возможность выйти из положения иначе?

— Женюсь, — говорит. — И свадьба на носу.

— Интересно, как отнесется ко всему этому ваша невеста, когда я приду в цех и выступлю на общем собрании?

— Только не это! — взмолился тот. — Вы же разобьете мою личную жизнь! Делайте со мной все, что хотите, но не это!

Подумал Лисянский, подумал и решил: черт с ним, с подонком, может быть, после такого урока на всю жизнь зарубит себе на носу. Простил.

Прошло немного времени. Женился тот кавалер. А в один из дней заявляется вдруг к Евгению Константиновичу сам.

— Здравствуйте, — говорит, — Евгений Константинович. Поскольку вы человек добрый и отзывчивый пришел я к вам с просьбой…

— Что ж… Присаживайтесь и выкладывайте, хотя, сами можете понять мое отношение к вам…

— Видите ли, решил я поступать в институт. С производства характеристику требуют, а начальник цеха знает ту историю… Вот и прошу вас поговорить с ним: пусть не упоминает о ней. Понял я все и раскаялся…

— В какой институт поступаете?

— В юридический.

— Что?! — моментально взорвался Лисянский. — Ты, в юридический?! Да я сейчас туда сам позвоню, чтобы тебя, сволочь такую, к порогу там не пускали! Ишь ты, в юридический он захотел! А ну, убирайся из кабинета!..

Так рассказывали о Лисянском. Но после этих рассказов думалось о другом. Думалось о людях, которые, имея дело с подлецами, умеют все-таки с большим тактом отнестись к человеческой стороне дела, не стремятся к одному лишь наказанию виновных, а дают им возможность стать порядочными.

Сам Лисянский далеко не без возмущения вспоминал случившееся с ним, но говорил уже о другом:

— В наши дни еще нередко встретишь этаких философствующих обывателей, которые готовы за всякий пустяк на шею милиции всех кошек повесить. Кухонные скандалы, трамвайное хамство — всюду зовут разбираться милицию, а сами стараются смотреть на все со стороны, как почтенные зрители. Да еще преподносят вот такие ребусы, которые мне пришлось разгадывать, И милиция занимается ими! Да, занимается, потому что обязана помогать людям. Сотни милицейских работников тратят на это знания, время, свои нервы… И вдруг месяцы волнений и тревог заканчиваются… вот такими сказочками с разбитым корытом… Досадно, конечно!

--">