Лоуренс Гоуф - Свободное падение

незарегистрированного оружия, поджог, вторжение без разрешения, гибель парня под товарняком… Это все или я что-то пропустил?

– Четырнадцатая статья – вооруженное ограбление, – сказала Паркер. – Вы забыли Лорен Флавиани.

– Правильно, правильно. – Бредли пожевал сигару, выпустил дым в окошко. – Как выглядит предсмертная записка?

– Подлинно, – сказал Уиллоус. Записка без даты была найдена в письменном столе в кабинете Росса.

– Скажем так, Росс пишет и подписывает записку о самоубийстве, в которой он просит прощения за грехи и все оставляет дочери. Затем бросается вниз головой перед небольшой, но избранной группой свидетелей в пятизвездочном отеле. Что за грехи? – размышлял вслух Бредли.

– Мы не знаем, – сказал Уиллоус.

Бредли выглянул из окна, посмотрел вниз, стряхнул пепел на улицу.

– С чем же осталась дочь Росса?

– Ей достался дом, закладная застрахована плюс около двухсот тысяч в ценных бумагах и акциях, шестьсот тысяч – страховка Росса.

– Удачливая девушка. Что она вам сказала, когда вы спросили ее о телефонном звонке за несколько минут до самоубийства отца?

– Что он был пьян и в депрессии.

– Ах так!

Паркер кивнула.

– А сколько времени вы провели с ней?

– Столько, сколько разрешил ее адвокат.

– Она подавлена, сломлена?

– Нет, совсем нет, – сказала Паркер. – Жена Росса умерла, когда ей было одиннадцать лет. Росс больше не женился. Мы с Джеком обсуждали это. У нас нет никаких свидетельств, и мы не можем ничего доказать, но мы пришли к выводу, что там было больше одного разбивателя сердец.

Бредли пристально смотрел на кончик сигары, раздумывая над возможными вариантами.

– Это просто догадка, но я бы не удивился, если бы узнал, что между Самантой и Мендесом что-то было. Для нее это способ отомстить папе. Сейчас она остановилась в многоквартирном доме стоимостью четыреста тысяч долларов, которым владеют многие компании. Было бы интересно узнать, что скрыто за цифрами, – сказал Уиллоус.

– Раз уж заговорили о цифрах, кто-нибудь пытался расшифровать электронные таблицы? – вспомнил Бредли.

Уиллоус покачал головой. Отдел мошенничества смотрел. Джо Чонг сказал, нет возможности узнать, что представляют собой цифры. Это может быть и баланс банковского счета, и цифровой код соуса для шашлыка. Без названия отделения банка и номера счета им понадобятся месяцы, чтобы понять.

– Если у них будет время. А у них его никогда нет. А к тому времени счета – если это действительно счета – уже могут быть ликвидированы. Правильно? – Бредли повернулся к Паркер. – Клер, ты что-нибудь добавишь?

– Мартина Росса никто не толкал – по крайней мере в юридическом смысле. Давайте назовем это случайностью.

Бредли выглянул в окно. Его подбородок опускался и поднимался по мере того, как он все больше и больше втягивался в сигару.

– А какие новости из Панамы?

– Интересные, – ответил Уиллоус. – Мендес был асом среди ментов и вроде бы никак не мог заниматься отмыванием денег.

– Такова их версия, и они ее придерживаются.

– Пока что. Они упоминают, что, возможно, пришлют пару коллег Мендеса по взводу, чтобы посмотреть внимательно и убедиться, что он не замешан в чем-то, чего они не знали.

Бредли задумчиво качал головой, продолжая смотреть в окно. Наконец спросил:

– Итак, что же Мендес делал в банке? Почему на нем был костюм фирмы кабельного телевидения?

– Мы поговорили с соседями Росса, – начала рассказывать Паркер. – За день до ограбления банка перед его домом был запаркован грузовик кабельного телевидения. Видели, что человек, чья наружность совпадает с описанием Мендеса, входил в дом. Мы думаем, что он оказывал давление на Росса, возможно, шантажировал его. Пытался вовлечь его в свои проекты отмывания денег. Если Саманта была замешана в деле Мендеса и Росс знал об этом, тогда понятно, почему Росс пошел на такой риск – пытался удержать портфель во время ограбления.

– Ну что ж, – сказал Бредли, – принимаю. И что у вас впереди?

– Ленч, – сказал Уиллоус.

Паркер хотела испробовать новый венгерский ресторан на Бродвее в стороне от Мэйн-стрит, который ей кто-то рекомендовал. Она резко затормозила на углу Мэйн и Восьмой и поставила немаркированный «каприс» у тротуара. Уиллоус опустил стекло, и тоненькая блондинка в чулках «рыбья сеть» и красных кожаных шортах взглянула на него и хитро улыбнулась.

Уиллоус помахал ей:

– Как поживаешь, Хани?

Подбоченясь, Хани ответила:

– По правде --">