Николай Сергеевич Оганесов - Мальчик на качелях

последний раз вспыхнули ее фары, и снова стало темно.

Я стоял на веранде и смотрел в небо. Оно было глубоким, почти черным, похожим на обитый бархатом купол с блестками из фольги. Во всяком случае, так мне казалось.

– Самое время послушать пленку, – прервал молчание Сотниченко. – Как вы, Владимир Николаевич, не возражаете?

Мы вошли в дом.

Сотниченко включил магнитофон в сеть и начал заправлять пленку. Логвинов, заложив ногу за ногу, сидел у письменного стола и нетерпеливо барабанил пальцами по колену. Я знал, что его беспокоит: он был женат всего месяц, а опыт показывает, что женам требуется гораздо больший срок, чтобы привыкнуть к тому, что принято называть ненормированным рабочим днем. Я понимал и сочувствовал ему, но помочь ничем не мог: если предложу идти – он кровно обидится и будет прав.

– Готово, – сказал Сотниченко.

– Подожди, – попросил я. – Прежде попробуем вкратце восстановить события того дня. Начинай, Костя, – обратился я к Логвинову.

– Попробуем, – он перестал выбивать дробь, сложил руки на груди. – Значит, так. Утром, после того, как ушел Юрий, профессор остался один. Спустя некоторое время к нему зашел Корякин. Иван Матвеевич чувствовал себя неважно, их разговор продолжался недолго. Около двенадцати позвонил Черпаков. Договорились встретиться в половине шестого. Чуть позже к Вышемирскому пришла Оля. После встречи с ней он наверняка с нетерпением ждал сына, чтобы переговорить с ним об Оле и о ребенке, которого та ждет... Пожалуй, все.

– Примерно в половине пятого, до того как начался дождь, домой вернулся Юрий, – дополнил Сотниченко. – Следом за ним пришла Елецкая.

– Теперь включай, – скомандовал я, и Сотниченко нажал на белую клавишу.

4

– Итак, вопрос первый, – услышали мы голос Вышемирского. – Редакция журнала «Вопросы литературы» интересуется моим мнением об авангардистских течениях в литературе двадцатых годов. – С легким шипением прокручивалась пленка. – Ну, во-первых, так называемый авангард никогда не был явлением единым и целостным. Его представляли писатели, полярно противоположные по духу. С одной стороны, декадентствующие индивидуалисты, с другой – коллективисты и истинные новаторы. В основе творчества первых лежит анархо-индивидуалистическая идеология, в основе творчества вторых – использование позитивных ценностей, накопленных веками человеческого развития... – Последовало молчание. – Суховато получается. Придется отредактировать на бумаге... – Перелистав страницы книги, Вышемирский продолжил: – Показательна в этом смысле творческая судьба Маяковского, Элюара и судьбы их литературных спутников Крученых, Бурлюка, Бретона. Выход первых за пределы футуризма, сюрреализма и литературная деградация вторых, оставшихся в кругу своих псевдоноваций, представляется закономерной. Подлинные художники никогда не разрывали форму и содержание, они стремились к диалектическому единству...

На веранде послышались шаги.

– Это ты, Юра? – громко спросил Вышемирский.

– Я, – донесся из прихожей голос сына.

– Зайди ко мне...

Стукнула входная дверь, раздались приглушенные голоса, затем приближающиеся шаги.

– Ты не один?

– Это не к тебе... – Голос Юрия стал громче, очевидно, он подошел ближе. – Мне надо поговорить с тобой... Срочно.

– Вот как? Представь, мне тоже, и тоже срочно... Я хочу знать, до каких пор ты будешь доставлять мне неприятности? До каких пор прикажешь терпеть твои выходки?!

– Выходки? – не понял Юрий.

– Да, выходки! – резко сказал Вышемирский. – Сколько я помню, ты не дал мне ни минуты радости... Неужели у тебя нет ни капли жалости к отцу? Хорошо, не к отцу, просто к больному, старому человеку! Посмотри на себя, на кого ты похож: волосы растрепаны, рубашка расстегнута, от тебя за версту разит вином... Я мечтал видеть тебя сильным, умным, самостоятельным... Сколько раз я просил тебя: веди себя прилично, не забывай, чей ты сын. И что же? Ты так и живешь недоучкой, а теперь вместо глупостей начал совершать подлости! Мне стыдно за тебя! Остановись, пока не поздно, стань наконец нормальным человеком! Неужели это непосильная задача?!

– Хватит! – выкрикнул Юрий. – Я пришел не для того, чтобы выслушивать твои нотации! – Он сделал паузу и заговорил тише: – Я пришел --">