Пьер Леметр - Тщательная работа

Упрямый, надутый вид, как у ребенка, который знает, что делает глупость, и все равно ее делает.

— Ну ладно, я тебя выпущу, — проговорил Камиль, как бы обращаясь к самому себе. — И надеюсь, что в следующий раз я тебя увижу не на дне мусорного бака.

Тут-то и появился Арман:

— Только что нашли Марко. Вы были правы, выглядит он паршиво.

Камиль с деланым удивлением уставился на Армана:

— И где же?

— У него дома.

Камиль удрученно глянул на коллегу, сраженный столь буйной игрой воображения: Арман экономил даже на собственных извилинах.

— Вот и ладно. Тогда девчонку можно отпустить, — заключил он, спрыгивая со стула.

Легкий приступ паники, затем:

— Он в Рамбуйе, — выдохнула Алиса.

— А, — равнодушно произнес Камиль.

— Бульвар Делагранж, восемнадцать.

— Восемнадцать, — повторил Камиль, словно сам факт проговаривания этого простого номера избавлял его от необходимости благодарить молодую женщину.

Алиса, так и не получив разрешения, достала из кармана мятую пачку сигарет и прикурила.

— Курить вредно, — заметил Камиль.

2

Камиль дал знак Арману немедленно выслать на место группу, и в этот момент зазвонил телефон.

На том конце провода послышался срывающийся голос Луи, казалось, он задыхается.

— Мы застряли в Курбевуа…

— Рассказывай… — лаконично велел Камиль, берясь за ручку.

— Нас предупредили утром анонимным звонком. Я на месте. Это… не знаю, как сказать…

— А ты попробуй, там разберемся, — с некоторым раздражением прервал его Камиль.

— Кошмар, — выговорил Луи. Голос его дрожал. — Настоящая бойня. Такое нечасто увидишь, если вы понимаете, что я имею в виду…

— Не совсем, Луи, не совсем…

— Это ни на что не похоже…

3

Его линия была занята, и Камиль направился в кабинет комиссара Ле-Гуэна. Коротко стукнул в дверь и зашел, не дожидаясь ответа. Некоторые двери были открыты для него в любое время.

Ле-Гуэн — крупный мужчина, лет двадцать просидев на различных диетах, не потерял при этом ни грамма веса, но приобрел долю слегка подувядшего фатализма, что отражалось как на его лице, так и на всем облике. Камиль наблюдал, как с годами он мало-помалу приобретал повадки развенчанного государя с соответствующе удрученным видом и унылым взглядом на окружающий мир. С первых же слов Ле-Гуэн прервал Камиля, из принципа заявив, что у него «нет времени». Но, узнав некоторые подробности, комиссар все же решил лично отправиться на место происшествия.

4

По телефону Луи сказал: «Это ни на что не похоже…» — и Камилю это не понравилось: его заместитель по натуре не был паникером. Напротив, иногда он проявлял раздражающий оптимизм, и Камиль не ожидал ничего хорошего от этой непредвиденной вылазки. Пока за окном машины мелькали окружные бульвары, Камиль Верховен невольно улыбался, думая о Луи.

Луи был блондином с косым пробором и этакой чуть непослушной прядью, которую поправляют движением головы или небрежным, но отработанным жестом, являющимся генетическим признаком отпрыска привилегированных классов. С течением времени Камиль научился различать сигналы, которые несла эта прядь, вернее, то, как ее поправляли: то был истинный барометр чувств Луи. В варианте «правой рукой» откидывание пряди означало всю гамму от «Держи себя в руках» до «Так нельзя». В варианте «левой рукой» она означала затруднение, смущение, робость, растерянность. Если приглядеться к Луи, совсем нетрудно было представить его на первом причастии. С той поры в нем еще сохранилась вся свежесть молодости, вся ее прелесть и уязвимость. Одним словом, Луи был существом элегантным, стройным, деликатным и вызывающим глубокое раздражение.

А главное, Луи был богат. Со всеми атрибутами истинно богатых: определенной манерой держаться, определенной манерой говорить, произносить слова и выбирать их — короче, всем тем, что прилагается к продукту, отлитому в форме, хранящейся на самом верху этажерки с этикеткой «Богатенький Буратино». Прежде всего Луи получил прекрасное образование (юриспруденция, экономика, история искусств, эстетика и психология — всего понемногу), следуя собственным предпочтениям, блистая во всем и относясь к учебе как к тому, что делаешь для души. А потом что-то произошло. Насколько понял Камиль, это было нечто вроде ночи Декарта^[2] вкупе --">