Андраш Тотис - Убийство после сдачи номера в печать

физиономии видно: он именно сейчас решил, что станет репортером уголовной хроники, а не театральным критиком.

— Дюамель и при жизни-то не был красавцем, — продолжал Бришо, — а теперь, когда его забили до смерти… — И он прищелкнул языком, как чревоугодник. У Жоржа Дюамеля была квадратная, бульдожья голова. Низкорослый, но плотный мужчина, при жизни он, вероятно, излучал силу. Из незначительных остатков черных волос он отрастил длинные бакенбарды. Лицо его показалось Альберу знакомым. Он видел его по телевидению, когда тот выступал в качестве спортивного обозревателя.

Журналист произвел на него впечатление настырного, заносчивого наглеца. Живот его казалось вот-вот вывалится из кожаного пиджака; свои безапелляционные оценки и суждения он оглашал так, словно-закруглял фразы вместо хлестких концовок звонкими оплеухами.

Теперь он лежал на спине, левая рука его была подвернута под тело, очевидно, она была сломана. Левый глаз заплыл, лицо сплошь в синяках и кровоподтеках, нижняя губа треснула, и там, где ее проткнул зуб, застыл черный сгусток крови.

Дюамеля забили до смерти, и били его медленно, жестоко. Трупы тех, кого приканчивают двумя-тремя ударами и продолжают забивать ногами уже мертвых, выглядят не так. Обычно заметны следы первых ударов, а остальное ведущий следствие узнает из протоколов вскрытия. В мертвом организме кровообращение отсутствует, а потому на теле не бывает таких кровоподтеков.

Врач, читавший им лекции, когда Альбер учился на одногодичных курсах. усовершенствования, излагал тему значительно более профессиональным языком, но Лелаку и прочим достаточно было знать лишь саму суть дела. Итак Дюамеля убили не двумя-тремя ударами. Ему досталось их очень много. Голова была разбита в лепешку. Он получил удары по лбу, по вискам, по носу, по скулам, удары, которые лишь скользнули по лицу, повредите кожу, и такие, что попали в цель и от которых треснули кости.

— Интересно, как выглядел наш приятель, когда был живым? — Спросил Бришо, ища глазами Альбера. Тот нехотя шагнул вперед.

— Вопрос, сумел ли хоть раз ответить на удары этот несчастный, прежде чем рухнуть мешком на пол? — пробормотал он.

— Ну как-то он все же ответил, — сказал Буасси, обычно не вмешивавшийся в следствие, но в драках считавший себя специалистом. Альбер нервно заерзал.

— Может, уйдем отсюда? Или нужно обязательно здесь вести дискуссию?

— Как угодно, — Буасси оскорбленно смолк.

— По мне так можно идти, — оказал Бришо. — Ты огляделся?

Альбер огляделся. Гостиная хорошей, зажиточной квартиры. Стены оклеены белыми в золотых узорах обоями. Шкаф из хрома и дымчатого стекла, книжная полка, в углу магнитофонная система, видео, телевизор.

Кресла, круглый столик, турецкий пуф, толстый ковер. Сейчас все это превращено в поле битвы. Сломанный пуф валяется у стены. Кто-то в драке запустил им в противника, но тому, видимо, удалось увернуться, и позолоченная с кожаным сиденьем штуковина ударилась о стену, прочертив углом на обоях рваный след в виде перевернутой буквы «V». Дюамель врезался своим огромным телом в магнитофонную систему, очевидно пошатнувшись после сильного удара и пытаясь обрести, равновесие. Кресла опрокинулись, когда шел уже ближний бой, а ваза, бутылка с коньяком и рюмка слетели со столика явно в тот момент, когда по нему ненароком, но с силой пнули ногой. Но что это? Альбер замер, почувствовав какое-то несоответствие. Осторожно шагнув к столу, он присел, на корточки.

— Рюмка только одна, — произнес за его спиной Шарль Бришо.

— С кем же он тогда пил? — спросил Альбер.

— В одиночестве, — ворчливо произнес Буасси.

— Ага. И в одиночестве дрался.

Шарль улыбнулся, забавляясь этой перепалкой, и дружески обнял Буасси за плечи.

— Пошли, не будем мешать великому детективу!

— Дело хозяйское, — буркнул Буасси. Однако ему не удалось произнести это таким оскорбленным тоном, как хотелось.

Альбер раскрыл два-три шкафа, несколько минут потоптался у книжной полки, затем перешел в другую комнату. Он очутился в рабочем кабинете. Маленькие окна небольшой квадратной комнаты выходили к шахте лифта. Стекла окон, как и стены, были оклеены афишами и объявлениями о велосипедных соревнованиях от рубежа века до наших дней. Встречались здесь и анонсы о финале европейского чемпионата по профессиональному боксу, о Кубке мира по легкой атлетике, монакском заезде мирового чемпионата --">