Арне Даль - Мистериозо

сантиметр за сантиметром, пока наконец не оказалась на краю кровати и не свалилась на пол. Он вздрогнул, окончательно проснулся, сел на постели; возбуждение прошло. Силла осторожно поднялась с пола, мотая головой в безмолвном бешенстве. Она сунула руку в трусы и, вытащив пропитанную кровью прокладку, протянула ему. На его лице отразилась легкая гримаса — отвращение и извинение одновременно. Тут они заметили, что в дверях стоит четырнадцатилетний Данне и на его прыщавом лице застыл неприкрытый ужас. Сын тут же бросился прочь. Они услышали, как повернулся ключ в замке, как заорала во всю глотку группа «Public enemy». Они переглянулись. На какой-то миг их сблизило смущение и чувство вины. Силла выбежала из комнаты, несколько раз постучала Данне в дверь, но ответа не последовало.

Они сели завтракать.

Тува и Данне ушли в школу. Данне не проглотил ни кусочка, не произнес ни слова, избегал глядеть им в глаза. Повернувшись спиной к Паулю, Силла Йельм произнесла, глядя на воробьев, усевшихся на кормушке у окна одного из домов Норсборга:

— Ты дважды присутствовал при родах. Черт возьми, неужели тебе до сих пор так отвратительны естественные функции женского тела?

Он был совершенно опустошен. Слева за окном мелькнул коллективный сад Слагста, справа осталась позади школа Брунна. Вскоре они были уже возле улицы Томтберг, что огромной подковой окружала весь пограничный район между Халлундом и Норсборгом, почти четыре сотни домов. Машина резко свернула влево к площади Халлунда; Сванте Эрнтсона качнуло так, что на секунду он оказался чуть ли не на коленях у Йельма. Они обменялись усталыми взглядами и вновь стали смотреть на проносящиеся мимо многолюдные улицы: Льняная, Ячменная, Конопляная, Овсяная… Ни дать ни взять учебник по агрономии. Большие однообразные дома-коробки шестидесятых-семидесятых годов постройки, грубые и скучные, создавали странный контраст с аграрными названиями. «Вот она, земля-матушка», — подумал Пауль Йельм, не до конца понимая, что он имеет в виду. Неистребимые, похоже, крестьянские корни аукнулись в душе.

Возле площади стояли три патрульные машины с открытыми дверцами, за двумя из которых сидели на корточках полицейские в форме и с табельным оружием в руках. Они целились в разные стороны. Остальные полицейские рассредоточились вокруг, оттесняя любопытствующих, мамаш с колясками и собачников.

Их автомобиль остановился рядом. Не успел еще Йельм выбраться наружу, как Эрнтсон уже устремился к соседней машине. Из нее вылезал мешковатый Юхан Брингман. Он медленно потянулся, выпрямляя сутулую спину.

— Нападение на контору по делам иммигрантов, — с напряжением в голосе доложил он, продолжая потягиваться. — Трое заложников.

— О’кей, и что же нам известно? — спросил Эрнтсон, глядя с высоты своего роста на Брингмана и расстегивая кожаную куртку под лучами зимнего солнца.

— Охотничье ружье, второй этаж. Главная часть здания очищена. Мы ждем спецназ.

— Из Кунгсхольмена? — крикнул из машины Йельм. — Долго ждать придется. Видел пробку на Е-4?

— А где Бруун? — поинтересовался Эрнтсон.

Брингман покачал головой.

— Не знаю. Наверное, ждет высоких гостей. Во всяком случае, есть одна служащая из этой конторы, ей удалось выбраться. Юханна, подойдите сюда. Это Юханна Нильсон, она работает здесь.

Блондинка лет сорока вышла из полицейской машины и остановилась перед Эрнтсоном — прижимая одну руку ко лбу, она нервно покусывала костяшки другой. Сванте Эрнтсон сочувственно похлопал ее по плечу:

— Постарайтесь успокоиться. Мы с этим разберемся. Вы знаете, кто он?

— Его зовут Дритеро Фракулла, — сказала Юханна Нильсон надтреснутым голосом, но вполне владея собой. — Он косовский албанец. Его семья давно живет здесь, а сейчас попала в общую волну высылки иммигрантов. Они думали, что все идет хорошо, ждали только получения гражданства, и вдруг приходит совершенно противоположное решение. Все сорвалось. У них как будто земля ушла из-под ног. Прекрасно их понимаю.

— Вы знаете его?

— Знаю ли я его? Господи, да он мой друг! Я и сама приложила ко всему этому руку. Я знаю его детей, его жену, его чертовых кошек. Собственно говоря, это меня он разыскивал. Скромный человек, никогда и мухи не обидит. Я лгала ему.

Она повысила голос:

— Сама того не зная, я лгала ему, черт меня подери, все это время! Правила все менялись, менялись и менялись. Как нам работать, если все, что --">