Ольга Юрьевна Степнова - Своя Беда не тянет

«Кедровка», до свински дорогого коньяка, который прихватили, не успев вынуть из помпезных коробок. Хорошо народ собрался. Хорошо эвакуировался.

Банальный землетряс перерастал в большой, незапланированный, всенародный праздник с тостами, тамадой и песнями около костра.

Элка плечом протаранила толпу. На ней была коротенькая тоненькая дубленочка, которую она никогда не застегивала. Мне кажется, она назло мне ходила в мороз полураздетой, с намеком на то, что я мог бы обеспечить ей более теплый климат. Ладно, пусть терпит меня до утра. Уйти от Беды так, чтобы она не прочувствовала драматизм ситуации, я не мог. А как его прочувствуешь в такой обстановке?

— Лю-юся! — орал мужик.

— Не думала, что ты такой паникер пугливый! — вполоборота кинула мне Беда. — Почему ты взял кактус, а не собаку?

— Понимаешь, мы находимся в центре тектонической плиты, и разрушений в этом регионе быть не может…

— Я-то понимаю, а ты чего выскочил?

— Я не выскочил, я…

«Ушел», хотел сказать я, но меня переорал сержантский голос из громкоговорителя ментовской машины, которая с воем неслась по улице вдоль домов.

— Граждане! — словно на построении орал милицейский чин. — Всем отойти от подъездов! Всем немедленно отойти на безопасное расстояние от подъездов!

Впрочем, орал он абсолютно справедливые вещи: зачем выскакивать из дома в одном носке, опасаясь, что тебя завалит, но при этом оставаться торчать у подъезда? Народ на приказы отреагировал вяло; топтался, переминался, но от подъездов не отходил.

— Отойти от подъездов! — заорал рупор, и одна из компаний, неохотно привстав, перетащила стол-ящик на пару метров от дома.

— Я не выскочил, — снова начал я, — я…

Мое «ушел» на этот раз перекричал мужик, потерявший Люсю.

— Лю-уся! — крикнул он так, что заглушил ментовский говорильник.

И тогда я понял, что мне сегодня не судьба не только свалить от Беды, но и даже просто сообщить ей об этом. Третью попытку я делать не стал.

Беда шагнула в подъезд.

— Эй! — крикнул ей я — Всем отойти от подъездов!

— Понимаешь, — она развернулась ко мне, ловя очками отсветы от горящих окон, тусклых фонарей и хилого месяца, — понимаешь, мы находимся в центре тектонической плиты, и нам ничего не угрожает. Ну, абсолютно.

— Тогда менты чего носятся? Они чего-то знают! — резонно возразил я, но она уже не слышала, она прыжками через три ступеньки неслась на самый верхний, четвертый этаж.

Я пошел за ней. Поплелся.

Уйду завтра. Утром. Когда она, ежась от холода, выползет из-под одеяла, натянет свитер, джинсы, и, выпив литр крепчайшего кофе без сахара, уедет в свою редакцию. Уйду завтра, завтра уйду.

Дома Беда залезла с ногами на диван и строчила весь вечер в своей тетрадке карандашом. Она выкурила пачку сигарет, и открыла форточку только тогда, когда Рон стал без остановки чихать. Я знаю, она курит так в доме лишь потому, что считает, что я, в прошлом заядлый курильщик, в конце концов, не выдержу и тоже схвачусь за сигарету. Она не понимает две вещи: когда найдешь себя в жизни — не нужны никакие допинги, и нет ничего лучшего, чем не зависеть от своих привычек.

Прошло четыре часа. Толчков больше не было.

Народ разделился на смельчаков, которые вернулись в теплые квартиры, и на смельчаков, которые решили ночевать на морозе, греясь спиртным и теплом от костра. Многие примостились на ночлег в своих машинах. Менты поносились еще по улицам, проорали свой незатейлевый текст и укатили. К двенадцати ночи все угомонились, даже песни у костров стихли.

Соседский телевизор за стенкой подал бодренькие сигналы начала полуночных новостей. Беда посмотрела на меня выжидательно. Я ухмыльнулся и засвистел. Она ухмыльнулась тоже, пожала худыми плечами и пошла на кухню. Хорошо, что свистеть она не умеет.

Запиликал телефон, я сорвал трубку и рявкнул:

— Да!!! Слушаю!

— Элка! — заверещал телефон. — Элка, телека-то у тебя нет! Ты как там, эвакуировалась? Вас трясло? Ужас! В новостях передают, что администрация города просит всех держать наготове документы и деньги, и при новых толчках быть готовыми покинуть дома! Особенно высотные! Элка! Ты не в высотном, но все-таки! По ящику говорят, соберите документы и деньги, слышишь, Элка! Во время толчков меня очень тошнило! И маму тошнило! И соседку Ленку тошнило! А тебя тошнило, Элка?! Тебя тошнило?

Пулеметную очередь по мозгам заело на этом важном вопросе.

— Ну, тошнило --">