Александр Капьяр - Теорема (из записок частного детектива Александра К.)

всем стенам. Я уложил женщину на диван, укрыл каким-то пледом.

Она продолжала прижимать к груди портфель, с которого капала вода. Когда я попытался забрать у нее эту драгоценность, она протестующе завыла и вцепилась еще крепче.

– Не буду, не буду, – успокоил я ее. – Слушай, у тебя выпить есть?

– Н-не знаю, кажется, на кухне есть настойка.

Я пошел на кухню, отыскал в шкафчике полбутылки ягодной настойки, налил ей в стакан.

Когда я вернулся в комнату, она была в какой-то прострации, а мне еще нужно было с ней поговорить. Я растормошил ее и заставил выпить пару глотков.

– Давай, милая, коротко и по делу. Почему ты пыталась прыгнуть с моста?

– Я хотела умереть.

– Это я понял. Кстати, река там неглубокая, так что не факт, что тебе удалось бы утонуть.

– Мне бы хватило, я не умею плавать.

– Вот как. Значит, у тебя все просчитано… И все-таки, зачем тебе умирать?

Она долго молчала, потом что-то пробормотала в подушку.

– Что? Я не расслышал.

– Я беременна.

Такие дела. Женщина-математик залетела от своего коллеги и побежала топиться, как какая-нибудь белошвейка из 19 века.

– А он что, не хочет ребенка?

– Очень хочет! Но мы… Мы бедные, нам негде жить. Он живет с мамой, а я здесь, с родителями.

– Кстати, где они?

– На даче, картошку выкапывают. Завтра вернутся.

– Это хорошо.

Вся надежда этой ученой пары была на грант, но получение гранта все оттягивалось, а с ребенком нужно было решать. Он уговаривал ее сделать аборт, она на словах соглашалась, но не могла на это пойти. История старая, как мир.

– А почему ты выбросила портфель?

– Не знаю… Я хотела, чтобы ему было так же больно, как мне. Я ужасная женщина! – Она уткнулась лицом в подушку.

Женщину перед собой я видел, ужасную – нет.

Я погладил ее по плечу.

– Успокойся и послушай меня. Завтра с утра вернешь документы своему мужику. Первым делом, слышишь?.. И завязывай с этими драмами. Подумаешь, жить негде! Устроитесь как-нибудь, не вы первые. Как говорила моя бабка, лишь бы не было войны.

Я еще разглагольствовал некоторое время, стараясь ее подбодрить, приводил положительные примеры из жизни и литературы, пока не заметил, что она крепко спит.

Я ехал домой, понимая, что моя заветная бутылка обречена. Когда я спасаю беременных женщин-математиков, мне необходимо как следует выпить.

Утром я вышел не за хлебом, а за пивом.

С похмелья, на нетвердых ногах, я чуть не угодил под колеса вывернувшей из-за угла машины. Однако машина меня давить не собиралась, она аккуратно затормозила, даже не облив меня грязью из лужи.

Все бы хорошо, но я узнал машину. Это она, с двумя службистами, третьего дня назад стояла у кафе, поджидая математика.

Я и так был не в форме после вчерашнего, а тут мне совсем поплохело.

Меня окликнули, назвав по имени, и предложили сесть в машину.

Можно было броситься бежать или начать сотрясать воздух всякими бессмысленными вопросами вроде: «Кто вы такие?», «Что это значит?», «На каком основании?» – но я просто подчинился. Когда зверь попадает в силок, ему лучше не дергаться, потому что от этого петля на ноге только туже затягивается. Впрочем, если не дергаться, то шансы у зверя все равно не велики.

Допросная комната не была каким-то мрачным казематом, а скорее напоминала номер дешевой гостиницы. Стену украшала большая репродукция картины Левитана «Золотая осень». Я это оценил: такие детали помогают создать обстановку доверия. Я обещал себе тоже украсить свой офис какой-нибудь располагающей картиной – если мне доведется туда вернуться.

– Ну что же вы, Александр. Один раз органы безопасности поверили вам, отпустили, а вы опять…

Я малодушно надеялся, что та история не сохранилась в компьютерах ведомства, или что эти ребята не сподобятся заглянуть в старый файл, но нет: и сохранилась, и сподобились.

Однажды, когда я еще был опером, меня навестил знакомый монгол. В молодости мы были на одном курсе в училище, потом он уехал в свой Улан-Батор и, в отличие от меня, сделал там

--">