Александр Николаевич Петров - 12 застреленных тещ

европейской и толтекской магии.

К чести Алексея Александровича, он никогда не ездил по ушам клиентов, нагружая их именами демонов и ангелов, не требовал слепой веры в собственную исключительность, не злоупотреблял высоконаучными терминами. Дела его шли потихоньку, медленно, но уверенно набирая обороты.

Ростовцев еще раз оглядел свой кабинет, с сожалением подумав, что новое место еще должно «нагреться», чтобы начать оправдывать вложенные в него средства.

Алексей Александрович не ждал никого из своих постоянных посетителей, телефонных звонков не было. Новые люди могли прийти только случайно. Ростовцев решил посвятить день подбору модулирующих сигналов для торсионных излучателей. Эти же сигналы неплохо действовали и в виде скрытых вставок в музыке, заставляя людей делать то, что хотел от них разработчик метода.

Внезапно зазвонил телефон. Алексей Александрович мгновенно выбросил вперед руку и схватил трубку.

— Слушаю вас, — произнес он.

— Здорово, Ростовцев, — проорал голос в трубке.

— Здорово, Алик, — ответил он.

А про себя подумал: «Вот ведь принесла нелегкая».

Его отношения с Альбертом Петровичем Бухиным, следователем городской прокуратуры, нельзя было назвать простыми и приятными. Алик периодически возникал у Ростовцева, разговаривал о политике, автомобилях, женщинах. Говорил бы и о футболе, если бы Алексей не выдал ему прямо в лоб, что не понимает что хорошего в том, что куча мужиков в трусах бегает за мячиком. Бухин рассказывал сплетни и анекдоты, байки, которые циркулировали в его учреждении, расспрашивал об астральных влияниях и о том, чем дышат люди, обращающиеся в центр магии. Ростовцев плел всякую ахинею, поил следователя коньяком, при этом лишь делая вид, что пьет сам.

Алика это вполне устраивало. Он напивался, рассказывал о скотине начальнике, обещал помощь в решении трудных дел, если таковые возникнут. Алексей Александрович понимал, что, в общем-то, его хотят крышевать, но благодаря его заезженному, но эффективному способу обороны, называвшемуся «чего взять с блаженного», Ростовцев довольно успешно избегал добровольно-принудительного вступления в общество неформально оберегаемых этим грозным учреждением, и соответственно не платил дани. То, что Бухин служил передаточным агентом между сторонами, было видно даже невооруженным глазом. Было ясно, что, если бы он видел выгоду в этом, то подмял бы под себя центр Алексея. Но Ростовцев нужен был Бухину свободным и независимым, отчасти из-за того, что тот умел поддержать непринужденную, почти дружескую беседу, отчасти из-за того, что Алик нашел таки способ обложить Алексея Александровича данью, требуя консультаций у «астральных покровителей» мага.

— Давненько не звонил, Алик, — продолжил Ростовцев.

— Да брось… Смылся, не сказал куда.

— Да я же не прячусь. Работа такая — быть на виду. Телефон в последней рекламе нашел?

— Обижаешь, Алексей. Хорош бы я был, если бы все из газет узнавал, — ответил Бухин. — Я тут мимо еду, не против, если заверну на огонек.

— Пожалуйста, офис 336 подъезд 29.

— Да знаю, — как-то устало отозвался следователь. — Буду через 5 минут, я уже на Пролетарке.

— С нетерпением жду, — сказал Ростовцев и отключился.

Бухин был хорошо упакован: дорогой костюм, швейцарские часы за три штуки баксов, черная А4, вкупе с надутой, важной физиономией придавали ему вид чрезвычайно уверенный, вальяжный вид.

Иногда Ростовцева подмывало спросить, откуда это великолепие у скромного следователя с бюджетной зарплатой.

По правде, говоря, Алик выглядел, как натуральный бандит, не хватало лишь галтяки на шее. И «братва», и менты отличались Ростовцевым из серой массы по особой, прямо таки нечеловеческой задумчивости и серьезности. Вплотную к ним примыкали пожарники и таможенники, тоже прячущие свою трехкопеечную простоту за крайней озабоченностью.

Алексей Александрович давно уже не видел особых различий между бандюганами и теми, кто был призван защищать мирных обывателей от них, те и другие «чесали» мирных обывателей почем зря. Манера работы с «населением» была в общем похожей: запутать и запугать, но у милицейских к ней добавлялась бесконечная гордость и самоуважение в купе с презрением к собеседнику. И те, и другие могли организовать простому смертному серьезные неприятности. И те, и другие жутко боялись: бандюганы — ментов, менты — ССБ, которая рыла землю носом в --">