Евгений Петрович Кузнецов - Позорная грамота

удручает другое… Лия Микаэльевна, даже если вы все-таки решите уйти из центра, я не думаю, что вы не попадете в подобную же ситуацию где-нибудь еще. Можно, конечно, как вы говорите, смотреть на это как на представление в балагане, но всякие паяцы, такие как Липа и ей подобные, постоянно будут интригами втягивать вас в скверное действие, а если не удастся, то сплетнями очернять безупречную репутацию.

Она прекрасно слышала все, что я говорил. Теперь ее взгляд был сосредоточен на мне.

– Семён Давидович, – ответила она, – вы знаете, я еще в санатории работала, мне тогда сорок лет было, приблизительно, как вам сейчас, а я уже тогда научилась не обращать внимания на то, что скажут обо мне всякие Иваны Ивановичи. Просто я всегда поступаю по совести, а умный человек сам во всем разберется, вот как вы сейчас. Вспомните, как Гоголь говорил: «Стоит смотреть не на то, как другие с тобой поступают, а на то, как сам поступаешь с другими».

Я поспешил согласиться:

– Все верно. Но все же хотелось бы вам посоветовать: пока вы еще в центре, незамедлительно принимайтесь писать отчет о проделанной работе за прошедшие пять лет, перечислив все лично ваши достижения, и отправьте его в край – так вы защитите вашу репутацию… И еще одно: обязательно напишите официальное письмо председателю думы, чтобы Липа не смела клеветать на вас и очернять ваше доброе имя – все это сделать просто необходимо. Это, конечно, ничего не решит, но и молчать нельзя – это принципиальная позиция в сложившейся ситуации.

Лия Кальман согласно кивнула головой.

– То же самое мне и родные говорят.

– Вот и послушайтесь доброго совета. Да, кстати, моя мама тоже передает вам большой привет – я ей немного рассказал о вас – и желает вам всяческого благополучия, хотя, как она сказала, этого добра у вас и так в изобилии. Так что будьте здоровы, зэйн гезунт!

– Спасибо, дорогие мои. И вам от меня всех благ.

Мы распрощались, Лия Кальман перешла через дорогу и скрылась за углом дома, а я залез в раскаленную маршрутку и устроился на потертом сиденье, поближе к открытому окошку. Через пять минут, дождавшись еще нескольких пассажиров, водитель завел свою посудину и мы, набирая скорость, покатили вниз по пологому склону, туда, где протяжно гудели морские суда и искрилось на солнце море, подернутое знойным маревом, поднимающимся от раскаленного за день асфальта.

Глава 19

Было время окончания рабочего дня, когда я покинул полутемный, прокуренный зал пивного бара, расположенного в подвале особняка на Курортном бульваре и свернул в проулок, ведущий к «Бизнестауну». Офисный центр покидали утомленные менеджеры и самозанятые предприниматели – их скучная работа на сегодня была закончена. Все они быстро расходились в разные стороны. Их пути пересекали расслабленные отдыхающие, неспешно бредущие с пляжа, на ходу ощупывая пунцовые ожоги на коже. Я же и видом, и настроением резко отличался от горноморцев, наводнивших площадь. С угрюмым лицом, понуро опустив плечи и свесив голову, я медленно брел через площадь к себе в офис, создавая помеху для движения и тем, и другим.

За стеклянной перегородкой кафетерия, как пчелка, порхала Наташка – в это время там было бесполезно искать свободное место. Я нажал кнопку вызова лифта. Буквально через полминуты двери открылись и выпустили в холл очередную стайку утомленного офисного планктона. Я вошел в пустую кабину и сразу же закрыл нос платком… Только лифт остановился, я буквально вылетел из него – двери даже не успели полностью распахнуться.

В офисе, как всегда, было невыносимо душно, вдобавок пахло пивом и воздушной кукурузой. Закатное солнце раскалило воздух до предела. Я поспешил открыть окно. Знойный воздушный поток с улицы лишь взметнул пыль с пола, но желанной прохлады так и не принес. Я огляделся по сторонам – комната имела запущенный вид: на потертом, продавленном диване лежал скомканный синий плед, в углу валялся пустой пакет, в котором я вчера принес пиво, а под столом стояла аккуратная вереница пустых бутылок – все это было напоминанием о вчерашней бессонной ночи.

Я подобрал с пола пакет и сел на стул. В косых лучах золотого солнца было отчетливо видно, что вся столешница усыпана желтыми кукурузными створками. Сейчас они напоминали мне панцири маленьких солнечных жучков, которые всего лишь хотели долететь до солнца, но безжалостная звезда испепелила до тла их нежные тельца, и все что от них осталось, странным --">