с наглой рыжей мордой, который вроде бы как руководил этими древними ископаемыми. У меня мелькнула мысль, что это Антошка… но не далее, как совсем недавно, я оставил его связанным и бесчувственным на полу… Нет-нет, конечно же это не он.

Я отвернулся и стал молча ждать решения нашей участи. Андрей Фёдорович плеснул в светильники какой-то жидкости, отчего по храму разлился приятный аромат мёда и молока, а потом принялся творить над алтарём неопределённые движения руками и читать молитвы. Голос его звучал грозно и торжественно, но слов я понять не мог. Лишь минут пять спустя я сообразил, что говорит он не незнакомом мне языке. Кажется, на древнеславянском. Поговорив ещё какое-то время, Андрей Фёдорович наконец-то соизволил обратить внимание на нас грешных.

— Каждого, кто осмелиться проникнуть в храм, ждёт кара Всевышнего! Именем Дажьбога, да обрушаться на головы неразумных молнии небесные! Да превратят они их в пепел чёрный, и ветра развеют над землёй этот пепел в назидание отрекшимся от веры отцовой!..

У меня перед глазами действительно засверкали молнии и загрохотал гром. Наверное, мне это казалось, но казалось столь явственно, что я невольно зажмурился и вжал голову в плечи в ожидании неминуемого конца. Я даже почувствовал нестерпимое жжение небесного пламени, как вдруг дорогой моему сердцу голос Любаши окатил меня живительной прохладой родниковой воды.

— Папа! Кончай ломать комедию! Ты совсем запугал моих мальчиков!

Я открыл глаза.

— Папа?!

Очень трудно передать ту гамму чувств, которая разом нахлынула, я бы даже сказал — обрушилась — на моё истерзанное страхом сердце. Это не прохлада родниковой воды, и не холодный душ, который так часто описывают в книгах — это нечто особенное, к воде не имеющее никакого касательства. Однако дар речи ко мне вернулся.

— Кто папа?

— Он, — тыча пальцем в сторону Андрея Фёдоровича, ответила Любаша и как набедокурившая ученица прикусила губу.

— Ага, — кивнул я и посмотрел на неё. — А чей?

Дар речи ко мне вернулся, но способность соображать, похоже, запаздывала.

— Не придуривай! Конечно же мой!

Вот теперь до меня стало что-то доходить. Раз Любаша начала злиться, значит она говорит правду. Она всегда злиться, когда говорит правду.

— Это действительно так, молодой человек, — улыбнувшись, сказал Андрей Фёдорович. — Люба — моя дочь.

Я вспомнил фотографию возле книжной полки.

— Которая хотела сбежать в Африку?

— Именно. Которая хотела сбежать в Африку.

Андрей Фёдорович опять стал тем Андреем Фёдоровичем, которого я знал: немного суровым, но всё же не злым пенсионером, и признаюсь честно, таким он мне нравился больше.

— Понятно, — промямлил я, хотя ничего понятно не было. Наоборот, всё стало очень непонятно.

— Сейчас я тебе объясню, — беря меня под локоть, заговорила Любаша. — Дело в том, что мы с дедушкой…

— Так здесь ещё и дедушка? И кто он? Надеюсь не портье из гостиницы?

— Нет, его здесь нет…

— Отчего же? — пожал плечами Андрей Фёдорович. — Дедушка здесь. Введите дедушку!

Последняя фраза предназначалась людям в доспехах, тем, что оставались возле второго прохода. Двое клоунов тот час подтащили к алтарю тщедушное тельце с мешком на голове и поставили рядом с Андреем Фёдоровичем. Руки у тельца были скованы за спиной наручниками.

— Папа, разве можно так обращаться с дедушкой? — в голосе Любаша послышались нотки укоризны. — Отпусти его!

— Это тебе он дедушка, а мне — тесть.

Не проявляя к родственнику никакого уважения, Андрей Фёдорович грубо сорвал мешок с его головы, и мне пришлось в очередной раз попасть под то, что не было водой.

— Господин Отто фон Глыба?!

Час от часу не легче! Не успел я оправиться от неожиданной встречи с папой, как вот вам, получите! Новое недоумение!

— Извини, сынок, что не предупредили тебя сразу, — как бы оправдываясь, заговорил дедушка, — но, понимаешь, нельзя было. Да и не понял бы ты…

— Надо думать, — и я принялся чесать затылок, пытаясь вывести логическую цепочку родства между этой Санта-Барбарой.

Значит так: Любаша приходиться дочерью Андрею Фёдоровичу и внучкой Отто фон Глыбе, а Отто фон Глыба и Андрей Фёдорович не сын с отцом, а тесть с зятем. Это вполне нормально. Тогда вполне логично предположить, что мама Любаши является дочерью Отто фон Глыбе. Но, насколько мне известно, Отто фон Глыба гражданин Германии, к тому же --">