Керри Гринвуд - Крови и зрелищ!

Кристофера. Улегшись на теплой поверхности крыши над комнатой, он перегнулся как можно дальше. Окно не было зашторено, и солнце ярко освещало комнату. В ней еще и свет был включен.

Увиденное так изумило констебля, что он ослабил хватку и, издав громкий крик, начал соскальзывать вниз. Он отчаянно завертелся. Однако в считаные секунды какая-то твердая хватка остановила его падение, схватив за мундир, и удержала в воздухе в подвешенном состоянии.

Миссис Паркс запрыгнула на крышу и побежала по ней с легкостью птички. Пока констебль свисал с края, хватая ртом воздух, она всем своим весом попыталась удержать его. Баланс был найден, но сил втащить его назад было недостаточно.

– Пикантное положение, – заметила она голосом, которым говорила бы с ребенком, извалявшимся в грязи. – Как вас зовут?

– Томми. – Томми старался не смотреть вниз на плиты во дворе, куда именно сейчас из клозета выходила миссис Уизерспун. Плиты были прочные, очень твердые. Он постарался не думать, во что он превратится, когда упадет на них с такой высоты. Головой вперед… Удерживающая его рука не ослабевала, а голос был мягок, как шелк. – Томми, ты должен сам себя спасти. Я не такая сильная, чтобы вытащить тебя. Моей силы не хватит. А если ты будешь дергаться, мы свалимся вместе. Ты понимаешь?

– Да.

– А теперь ты вытянешь назад правую руку. Медленно. Да, вот так. Не делай резких движений. Не смотри вниз. Смотри прямо вперед. Так. Еще шесть дюймов, и ты это сделаешь! Это желоб. Ты за него ухватился?

Томми Харрис ухватился за желоб с такой силой, что мог деформировать сталь. Край врезался ему в ладонь, но он еще сильнее сжал руку.

– Есть. Держусь.

– Хорошо. А теперь вытяни назад другую руку. Медленно. Я стараюсь удержать весь твой вес, ты понимаешь? Теперь ты дотрагиваешься до желоба. Ухватился за него? – Его левая рука нащупала металл и ухватилась за желоб обезьяньей хваткой. – Хорошо, а теперь я тебя отпущу и вернусь через световой люк.

Томми издал невоспроизводимый звук, который мог означать только одно: «Нет!», и срывающимся голосом попросил:

– Не отпускай меня!

– Я тебя сейчас отпущу, и ты спокойно повисишь. Держи руки прямо, и ты не упадешь. Я схвачу тебя за ноги и втащу внутрь. – Ее голос был спокойный и властный. Отчасти это спокойствие передалось и ему. Он сделал глубокий вздох.

– Хорошо. Томми, мой мальчик, ты смелый. Сейчас я досчитаю до трех, и все, что ты должен будешь сделать, это просто вцепиться, как черт, и я смогу спокойно втащить тебя внутрь. Идет? – Томми кивнул. Во рту у него было сухо, как в пустыне Сахара.

– Раз, два, три. – Она разжала руки, очень осторожно, и он услышал, как она соскочила внутрь. Он вцепился в желоб, и, как ему показалось, прошла целая вечность, прежде чем две сильных руки, как клещи, обхватили его лодыжки и медленно и неумолимо потащили его на крышу. – Теперь отпускай, Томми. Я втащила уже добрую половину и не хочу, чтобы все остальное улетело вниз. – Он выслушал то, что она сказала, и изо всех сил постарался поверить в нее до такой степени, чтобы это помогло ему решиться расцепить руки. Еще сильнее напряглись его колени и ягодицы.

– Отпускай же, Томми, – убеждала она. Томми попытался разжать руки, но не смог. Он слышал как сзади, за ним, вздохнула миссис Паркс. – Отпускай сейчас же! – прокричала она и дернула со всей силы. Перед тем как констебль Харрис понял, что произошло, он уже был внутри, в крепких руках миссис Паркс. – Ну вот! – сказала она, помогая ему встать на ноги и отряхивая пыль с его полицейского костюма. – Очень смело. И высоты вы не боитесь. Ведь правда?

– И вы не боитесь… – Помятый, с открытым ртом, он не отрываясь смотрел на нее. – Да вы же… Я знаю, где видел вас раньше!

Миссис Паркс отстранилась, как будто он мог заразиться от одного ее прикосновения. Лицо ее стало отрешенным, как будто от причиненной боли.

– Вы, должно быть, видели меня во время судебного разбирательства, – грустно сказала она. – Я тогда еще подумала, что вы слишком молоды.

– Когда они вас выпустили, миссис Паркс? – спросил он, внезапно почувствовав неловкость и нерешительность. – Я хотел сказать, что да, я помню те бумаги… У них был особый день, когда произошло убийство вашего…

– Моего мужа, – сказала она безучастным, ледяным голосом. Карие глаза, которые только что смотрели на него почти с любовью и уж точно с участливым сочувствием, теперь были холодными и жесткими, как камень. – Меня освободили в --">