Шарль Эксбрайя - Порридж и полента

себя с «великим лысым» Юлием Цезарем. Вот почему по утрам, облокотившись о перила, с высоты он величественным взглядом осматривал холл. С некоторым раздражением он следил за красавцем-главным администратором Ансельмо Силано, который, несмотря на все запреты дона Паскуале, продолжал высматривать красивых посетительниц, словно султан, обозревающий свой гарем. Ансельмо был высокого роста, и поскольку он приходился братом великой донне Империи Маринео, то избегал любых притеснений.

Умница Фортунато Маринео, сын Империи и племянник главного администратора, впрочем, не такой напыщенный и самовлюбленный, как тот, пользовался своей элегантностью, вежливостью и знанием (как и большинство служащих гостиницы, он говорил по-английски и по-французски) в бюро обслуживания, на работу которого еще никто не жаловался. Фортунато был красивым парнем, хотя и не обладал внешностью и умением держаться как дворянин, вроде его дядюшки, и все же он очаровывал своей элегантностью, непосредственностью и голубыми глазами. Впрочем, за его услужливостью скрывалась твердая воля и целеустремленный характер, унаследованные от матери, для которой он был утешением и предметом гордости со времени ее вдовства.

Энрико Вальместа, руководивший грумами, был совершенной противоположностью своего друга Фортунато, со своим мечтательным, нежным и спокойным характером. Из-за неразделенной любви его взгляд был постоянно грустным, и казалось, что у него на глазах вот-вот появятся слезы. Все его любили за благодушный характер и бесконечную наивность. Несчастье Энрико состояло в том, что он был постоянно влюблен безответно.

Пьетро Лачи, главный лифтер, которому, как и всем его друзьям, еще не исполнилось тридцати, был вовсе не таким. Обладая незлым характером, Пьетро тем не менее ненавидел мужчин, в каждом из них усматривая более удачливых соперников в борьбе за женщин, которые, как он думал, все без исключения были предназначены только для него одного. По своей натуре Лачи был Дон Жуаном со скудными средствами. Он не выносил замечаний директора по своей работе, и его довольно часто приходилось уговаривать заниматься своим делом как следует. Находясь с Фортунато в дружеских отношениях, он ненавидел его за успехи у женщин.

«Ла Каза Гранде» считалась одной из старейших гостиниц в Сан-Ремо. Вместе с тем ее интерьер и службы постоянно модернизировались, и она имела постоянную клиентуру. Фасад 1900 года, выходивший на корсо^[10] Момбелло, привлекал пожилых людей, а более молодые высоко ценили современный комфорт, сочетавшийся со старинной обстановкой. Больше всего «Ла Каза Гранде» нравилась иностранцам тем, что здесь сохранилось все, что напоминало о старинных итальянских гостиницах высшего класса. Шесть или семь лет тому назад «Ла Каза Гранде» испытала момент небывалого взлета благодаря великолепному искусству шеф-повара Бенито Маринео. К сожалению, незабвенный кулинар умер в пятьдесят лет: сказалась работа у жаркой плиты, а также склонность к «Вальпоричелле» — вину, перед которым он не мог устоять, поскольку оно напоминало ему родные края. Его смерть стала чем-то вроде национального траура во всей Лигурии^[11].

Следуя неизменному ритуалу, дон Паскуале никогда не возвращался к себе в кабинет, не взглянув на холл и кухню хозяйским глазом. Кроме того, он всегда заходил поприветствовать донну Империю, вдову незабвенного Бенито, руководившую горничными с таким достоинством и авторитетом, что это впечатляло самого директора. Лишь те, кто работал в холле или на кухне, не были у нее под каблуком.

У донны Империи, высокой крепкой венецианки сорока семи лет, сохранились еще остатки великолепной былой внешности, в которых без труда угадывались лучшие черты ее сына Фортунато и брата Ансельмо. Горе сделало ее по-олимпийски непоколебимой. Она продолжала жить памятью великого человека, каким был ее покойный супруг. Любое предложение со стороны другого человека она готова была воспринять как оскорбление памяти Бенито и непочтение к его вдове. Она с достоинством старилась, и никто не осмеливался посягнуть на это достоинство. Донна Империя занимала в конце коридора, сразу же за бельевой, огромный кабинет, на стенах которого были вывешены все дипломы, медали и другие награды покойного супруга, продолжавшие согревать ее сердце. Дон Паскуале всегда очень церемонно приветствовал кастеляншу, что льстило гордости прекрасной вдовы. --">