Анна Юрьевна Семендяк - Закулисная драма

прекратился, но небо над Сан-Франциско было все так же затянуто тучами. Добравшись до стоянки, Джонни не стал терять времени даром и сразу же сел за руль дядиного кадиллака. Черный автомобиль только вчера побывал в автосервисе и на мойке, потому покрытие аж сверкало чистотой. Юноша завел мотор и мысленно попросил доброго дядюшку на небесах немного повременить с дождем, иначе Фокс сделает из него котлету, а Джонни отнюдь не улыбалась перспектива быть принесенным в жертву в наказание за заляпанный бампер.

Здание театра Голден Гейт располагалось на углу Голден Гейт-авеню и Тейлор-стрит, в 15 минутах езды от Ломбард-стрит, но, как назло, сегодня в Кафедральном соборе Грейс была свадьба, потому угол Калифорнии- и Джонс-стрит был перекрыт, и Джонни был вынужден ехать в объезд по Ливенворт-стрит. Но настроение ему испортила не необходимость объезда, а факт расположения театра на Голден Гейт-авеню. Да и само названия театра Голден Гейт вызвало у Джонни не самые приятные ассоциации с другим делом, которое им с Фоксом не так давно довелось расследовать.

– Золотой меня преследует, – пробормотал себе под нос Джонни. – Не удивлюсь, если я в прошлой жизни был проклят самим Румпельштильсхеном.

Обуреваемый невеселыми думами, Джонни припарковал автомобиль на стоянке напротив здания театра. Это было семиэтажное угловое здание, и театр занимал пространство нижних этажей. Верхушку здания увенчивал шпиль, а само оно было выкрашено в золотисто-бежевый цвет. Джонни скривился и недовольно фыркнул, но все же заставил себя выйти из машины и направится ко входу в театр. Над дверью помещалось табло с афишей предстоящего спектакля. На черном фоне алыми буквами сверкала надпись «"Макбет". Премьера. Ждём вас завтра в 19-00». Джонни взглянул на свои наручные часы: было без четверти девять, он добрался даже раньше, чем планировал. Подойдя ко входу в театр, Джонни потянул на себя дверь и спокойно вошел внутрь. Помещение не было опечатано, что было весьма странным, ибо преступление произошло всего несколько дней назад, но, видимо, режиссер настоял на этом ввиду скорой премьеры спектакля. Справа от входа в огороженной кабинке сидел сторож, увидев Джонни, он было поднялся и направился к нему, но юноша пальцем постучал по циферблату часов и наугад ткнул пальцем на открытую дверь впереди, из чего сторож, видимо, сделал вывод, что Джонни опаздывает на репетицию, потому сел обратно на стул и вернулся к чтению газеты. Юноша, решив, что допросит сторожа после, направился прямиком к открытой двери. Несложно было догадаться, что дверь эта ведет в основной театральный зал. Войдя внутрь, Джонни на мгновенье замер. Он отродясь не бывал в театре, а если и бывал, то в далеком детстве и уж точно не по своей воле, но увиденное даже у него вызвало благоговейный трепет. Он оказался в большом, просторном зале с высоким, многоярусным потолком. Стены были выполнены в золотистых тонах, тут и там виднелась искусная лепка, украшавшая не только стены, но так же колонны и потолок. Первым делом Джонни обратил внимание на сцену – она была прямо напротив двери. Высокий деревянный помост, по бокам ступени. Сложно представить, что через несколько дней это место будет способно перенести зрителя в совершенно иной мир, стоит только подняться занавесу. Сейчас тяжелый, темно-бардовый бархат занавеса был поднят, на сцене велись работы по установке декораций. Сцену полицейские так же не опечатали. "Ох уж эти фараоны, ничего толком не могут сделать. Это же место преступления, как никак!" – про себя возмутился Джонни, продолжая осматриваться. Прямо перед сценой размещались ряды бардовых удобных кресел, такие же кресла ярусами уходили вверх, верхние ряды практически достигали потолка. Джонни даже не мог себе представить, сколько зрителей помещается во время аншлага. Сейчас зал был освещен, но Джонни без труда представил себе сцену, освещенную лишь светом свечей и ужас, испытанный сторожем в ночь убийства.

Сейчас же какой-то мужчина давал указания рабочим сцены. Джонни уверенно направился к ним. Приблизившись к сцене, ему удалось повнимательнее рассмотреть режиссера (а в том, что это был именно он сомневаться не приходилось). Это был высокий привлекательный мужчина, лет 45, но стройный и подтянутый. Его густые черные волосы локонами падали на плечи, седина коснулась лишь висков, слегка посеребрив их. Одет он был в джинсы и простую белую рубашку с закатанными рукавами, которая резко --">