Елена Викторовна Яковлева - Красное бикини и черные чулки

запрыгнула на переднее пассажирское сиденье. И, конечно же, полезла ко мне со своими душными объятиями, причитаниями и увещеваниями. Какое-то время я от нее еще плохо-хорошо отбивалась, а потом выдохлась и со смирением жертвенного агнца позволила себя трепать, как тряпичную куклу.

— Ну, Мариночка, ну, золотце, я не меньше тебя расстроилась… Но нельзя же так… Так же можно и разбиться, особенно сейчас, в гололед. — Она шумно дышала мне в висок. — Успокойся, пожалуйста, успокойся… Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Для тебя это шок. Для меня тоже. Но, может, все еще обойдется, а? Вон на Центральном телевидении и не такие подставы устраивают, и ничего, народ только доволен.

— Слушай, заткнись, — попросила я Жанку, предпринимая заранее обреченную на неудачу попытку освободиться из ее сдобных силков.

Жанка только крепче меня зафиксировала:

— А что, они там, в Москве, ни в чем себе не отказывают. И не стесняются нисколечки. Подставных любовниц в зал усаживают, сама видела. Прыщавая такая пигалица тянется к микрофону, а ведущий тут как тут, вроде как ни сном ни духом. А она: не помните ли, уважаемый, как мы весело с вами ночку провели в одна тысяча девятьсот таком-то году? Ах, не помните? Ну напрягите память!..

— Да заткнешься ты или нет! — Мне таки удалось оттолкнуть от себя Жанкину тушу. Без потерь, конечно, не обошлось. Два ногтя сломала. На указательном и безымянном пальцах.

— Все молчу, молчу… — Она подняла руки, как будто я на нее пистолет наставила.

Правда, надолго ее не хватило. Не успела я как следует отдышаться, а она уже снова пристала:

— Хочешь вриглю?

И полезла за жвачкой в бесформенную, как мешок из-под картошки, сумку.

— Отстань ты со своей вриглей, — огрызнулась я.

Жанка тут же возникла с очередным предложением:

— А хочешь, поедем этому козлу в морду плюнем?

Я тяжко вздохнула и отвернулась. Уставилась на скудно освещенный из экономии парадный подъезд областного Дома радио и мысленно с ним попрощалась. В отличие от Жанки я уже ни одной минуты не сомневалась в том, что Краснопольский завтра же нас выставит, причем со скандалом. А я так мечтала о карьере телеведущей! Теперь же мечта подернулась туманом, как стеклянные окна Дома радио изморозью. Даже милиционера на входе не разглядишь.

Тяжелая железная дверь отверзлась и изрыгнула тощую согбенную фигуру нашего оператора Вадика, которую незамедлительно и беспощадно поглотила злая февральская метель. Следом за Вадиком простучала каблучками Ниночка, два дня как зачисленная в наш коллектив на должность помощника режиссера. Счастливые эти Вадик и Ниночка, им не придется отвечать за сегодняшнее безобразие в прямом эфире. И работы они не лишатся.

— …поедем отведем душу — плюнем ему в рожу, — все еще дребезжала неугомонная Жанка.

— Ладно, поедем, — неожиданно для самой себя согласилась я и завела двигатель «Варвары». Кстати, «Варвара» — это прозвище моей тачки, но изобрела его не я, а Пронин. А вот кто такой Пронин… А вот кто такой Пронин, вы со временем узнаете.

— Ну вот и хорошо, — обрадовалась Жанка и сунула в рот жвачку. — Только не гони, я тебя умоляю. Не дай бог перевернемся, а у меня на колготках стрелка.

— Не вижу связи, — усмехнулась я и включила дальний свет.

— А связь самая прямая, — нравоучительно заметила эта телеавантюристка. — Если разобьемся, куда попадем?

— Куда-куда, в морг…

— Это потом в морг. А сначала в сводку происшествий. Прискачет Пахомиха с камерой и будет снимать наши трупы во всех ракурсах, а потом покажет в своих похабных криминальных новостях. Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы она на наших костях себе рейтинг поднимала?

— Нет, я этого не хочу, — честно призналась я и сбросила скорость. Жанка права, не хватало мне ко всем прочим напастям стать «героиней» передачи моей главной конкурентки — Ольги Пахомовой. Этой наглой выскочки, этой завистливой стервы, этой беспринципной карьеристки, этой, этой, этой…

— Тормози! Тормози! — отчаянно заорала Жанка.

Впереди, в метельной кутерьме, мелькнуло что-то черное, я резко выкрутила руль вправо. «Варвара» ткнулась носом в сугроб и заглохла, а я больно тюкнулась лбом о баранку.

* * *

— Живой, живой! — Жанка прыгала вокруг распростертого на дороге тела, как Снегурочка вокруг елки.

— А ты уверена? — Я сидела в сугробе и прикладывала к свежей шишке на лбу комок снега.

— Но мы же его не --">