Людмила Ивановна Милевская - Ты маньячка, я маньяк или А пес его знает

словно назло, проходя мимо дежурной, то на ровном месте вдруг спотыкалась, то сумкой цепляла стоящие в холле цветы. Горшки падали, бились — Лагутин сокрушался, качал головой, извинялся — дежурная, торжествуя, со сладкой улыбкой в ответ ворковала:

— Не волнуйтесь, ужасного ничего, подберем.

Но Дашу с такой брезгливостью злыми взглядами провожала, что к Лагутину (читавшему эти взгляды) сразу просилось на ум: «чокнутая» да «удолбище». Он и не ошибался совсем — как раз такими словами дежурная полна и была, провожая нескладеху-Дашу злыми глазами.

Простосердечная Даша же, как обычно, с лаской ко всем и со всею душой — дежурную комплиментами баловала, дорогими фруктами угощала, шоколадками пичкала…

И чем больше завистницу улещала, тем сильней ее та ненавидела.

Леонид Павлович, для которого человеческая душа, что учебник, до дыр зачитанный, видел какие страсти тут происходят, какие движения и куда, но поделать не мог ничего. Жену он предупреждал, советуя быть недоступнее, но бестолку все. Прямо сказать ей нельзя: слишком уж впечатлительна, а намеками — что об стенку горох. Он ей:

— Даша, обслуга бедная, а мы живем в номере «люкс» и за день способны истратить то, что хорошая горничная и в месяц не получает.

Она же ему в ответ:

— Потому я дежурную фруктами и кормлю. И не пойму, чем ты не доволен.

Вот и говори с ней после такого ответа. Дежурная — стерва — ведет себя внешне солидно, а Даша — добрячка — выглядит дура дурой.

Но с другой стороны, Лагутин не держал на дежурную зла: он мужчина ее мечты — очевидно, а Даша счастливая конкурентка. За что же дежурной ее любить?

Лагутин поэтому с чистой совестью на прощанье с дежурной пофлиртовал, покупался в лучах ее обожания — не смог себе отказать. В свой номер по этому поводу он вернулся в приподнятом настроении — после (пусть и легкой) измены как-то особенно хочется любить родную жену.

— Дашутка! Радость моя! Я уже здесь!

И что же он видит: Радость сидит по-прежнему на кровати, в обуви на покрывале — Лагутин нахмурился, в нем самом радости, как ни бывало, только злоба одна.

«Что это, черт возьми, происходит? Я, как ишак, с чемоданами, знай себе, бегаю по этажам, а она прохлаждается?»

— Даша, почему до сих пор не собран твой рюкзачок? В конце концов, это бессовестно. Я устал, страшно голоден, мне предстоит долгий путь за рулем. Эдак мы и к ночи не выберемся…

Разумеется, после такой сентенции, Евдокие и в голову не пришло делиться с мужем загадками Евы. Во-первых, он не поверит. И не захочет слушать. А во-вторых…

Во-вторых, много чего. Вплоть до скандала. Не стоит испытывать, пожалуй, судьбу.

Евдокия вспорхнула с кровати и — прямо на шею к мужу:

— Ленечка! Как я рада, что мы едем домой! Ленечка! Я страшно тебя люблю! Ты — самый лучший!

Он смягчился:

— Ну-ну, хитрунья, хватит, задушишь. Лучше иди собери рюкзачок.

— Считай, он уже собран!

И действительно, быстро все собрала (может же, если захочет) и помчалась к дежурной сдавать ключи и прощаться.

Лагутин, предвидя ужасную сцену, (Даша — сама простота, та, стерва, — ехидство одно) схватил последние чемоданы и к автомобилю сбежал.

— Встретимся в ресторане, — бросил он жене на ходу и вскоре сильно о том пожалел, что ее без присмотра оставил.

Теперь он жену вообще потерял: и в ресторане зря ждал — не дождался, и у дежурной ее не нашел, сбегал к автомобилю — и там Даши нет.

— Черт возьми! Это уже никуда не годится! — взорвался бедный Лагутин. — Ох, она меня доведет!

И в этот трагический миг он увидел свою Евдокию: негодница сидела под пальмой на лавке с сотовым, приложенным к уху. С кем и о чем болтала жена Лагутин не слышал — был от нее далеко — но разъярился он не на шутку и завопил:

— Даша! Ты издеваешься?!

Вздрогнув, она оглянулась, поспешно спрятала трубку и… возликовала:

— Ленечка, ты нашелся! Я потеряла тебя!

Леонид Павлович оторопел:

— Ты меня потеряла?! Это я тебя потерял!

— Я здесь была, как ты и велел.

— Я велел? Я ждал тебя в ресторане.

— Правда? Слышу впервые.

Он впился пытливым взглядом в ее голубые глаза: «Врет или снова все перепутала?»

Евдокия была расстроена — искренне, ошибаться никак он не мог: знает свою жену.

— Ленечка, по всему санаторию бегала, искала тебя, и в ресторане была, и к дежурной сто раз возвращалась, — защебетала она.

— Ладно, нашлась и нашлась, — махнул он рукой. — Смотри, больше не --">