Пьер Сувестр , Марсель Аллен - Фантомас

журналисту. – Это опорные балки для гильотины. Их ни в коем случае нельзя перепутать. Это очень точный инструмент.

Разгрузив фургон, работники сняли сюртуки, закатали рукава и под руководством палача начали собирать орудие казни. Вначале они тщательно подмели площадку и очистили ее от крупных булыжников, способных нарушить равновесие механизма. Затем поставили подпорки и укрепили на них красные ступеньки эшафота. После этого принялись делать настил, укрепляя доски большими медными скобами. На настил они аккуратно установили зловещие полозья, по которым опускается разящий нож гильотины и, снеся голову преступнику, исчезает под полом.

И вот наконец гильотина подняла свои страшные руки к светлеющему небу. Жюв тронул Фандора за плечо, обращая его внимание на скорость монтажа.

– Видишь, – сказал он. – Совсем немного времени требуется, чтобы приготовить этот инструмент к работе. Теперь палачу остается сделать главное – установить рычаг и люнет, да закрепить нож.

Словно иллюстрируя пояснения инспектора, мэтр Дебле принялся за работу. С помощью какого-то прибора он проверил равновесие механизма, потом параллельность полозьев и подергал две доски, образующие люнет, куда кладут шею приговоренного к смерти, затем вставил рычаг и коротко приказал:

– Нож!

Помощник услужливо протянул ему тяжелое лезвие с острием, скошенным по диагонали. Палач без видимых усилий поднял его, вставил в пазы, закрепил и провел пальцем по мрачно блеснувшему острию. В каждом его движении чувствовалась долгая практика. Оглядев сооружение, Дебле скомандовал:

– Солому!

Ему подали пучок соломы. Палач уложил его в люнет и нажал на рычаг. Сверкнуло лезвие, и нож исчез внизу, не почувствовав препятствия. Солома была перерезана пополам.

Итак, репетиция закончилась. Пора было переходить к страшному спектаклю.

Нервно затянувшись, Жюв произнес:

– Теперь все готово. Дебле осталось только надеть сюртук и приказать привести Фантомаса.

Тем временем подручные палача поставили по обеим сторонам страшного механизма две большие корзины, выстланные соломой. В одну из них после казни падает отсеченная голова, в другую – тело.

Дебле натянул сюртук, машинально потер руки и широким шагом подошел к группе людей, прибывших пока он работал и теперь ожидавших его поодаль в специальном экипаже.

– Господа, – произнес палач, поклонившись. – Через четверть часа поднимется солнце. Пора начинать.

Его собеседники обменялись негромкими фразами.

– А господин Жермен Фузилье, ведший это дело, еще не приехал? – спросил господин Авар, глава Службы безопасности, которому сегодня было поручено лично передать заключенного в руки палача.

– Нет, мсье, – ответил Дебле. – Господин Фузилье просил его извинить. Ему нездоровится.

Палач слегка улыбнулся. Он был хорошо знаком со следователем и знал, что во всем полицейском управлении не было более ярого противника смертной казни.

– Так что же, господин прокурор, – снова сказал Дебле. – Пора!

– Пора, – согласился тот.

Один за другим они вошли во двор тюрьмы. Впереди шел директор тюрьмы Санте, за ним генеральный прокурор с прокурором Республики. Затем семенил невысокий Авар, рядом с палачом и двумя его подручными.

Поднявшись на второй этаж, все проследовали по длинному коридору туда, где были расположены камеры смертников. Охранник Нибье, звякнув связкой ключей, поклонился прибывшим. Дебле посмотрел на прокурора Республики и спокойно спросил:

– Вы готовы, мсье?

Слегка побледнев, тот утвердительно кивнул головой. Директор тюрьмы приказал охраннику:

– Откройте камеру!

Нибье бесшумно повернул в замке ключ, который он держал наготове, и толкнул дверь. Прокурор шагнул вперед, решив про себя, что если заключенный спит, он позволит ему на пару минут продлить последний сон в его жизни. Однако приговоренный не спал. Совершенно одетый, он сидел на краю кровати с блуждающим безумным взглядом. Казалось, он даже не заметил, что дверь открылась, и не пошевелился.

– Гарн, – произнес прокурор, – мужайтесь. Прошение о помиловании отклонено.

Приговоренный никак не реагировал. Было непонятно, понял ли он хоть слово. Удивленный прокурор механически повторил:

– Мужайтесь…

Гримаса страдания перекосила лицо узника. Губы его беззвучно шевелились. Казалось, он делает невероятные усилия, чтобы что-то сказать.

– Я… Не… – чуть слышно донеслось до прокурора --">