Михаил Юрьевич Жебрак - Москва. Загадки музеев

реальными людьми может произойти благодаря фантазии читателя, а не по замыслу автора.

Михаил Жебрак

Свидетель преступления – веревка

Дубовые сучья давали сильный ровный жар, и вода вскипела почти мгновенно. Петр подцепил веткой стальную дугу котелка и поставил его на листву рядом с собой. Развязал капроновый мешочек и всыпал горсть чая в бурлящую воду. Из костра вынул горящий сучок без коры и размешал им чай. Бурая жижа зашипела, забурлила, белесый пар смешался с прозрачным дымом. Алюминиевый котелок Петр купил больше двадцати лет назад, влюбившись с первого прикосновения: серебристая кастрюлька практически ничего не весила, удобно ложилась и в руку, и в рюкзак. Тарелка-крышка на удивление до сих пор плотно прилегала к устью котелка, ручка не отваливалась, дно не прогорело. Или ему досталось детище конвенции, и на туристическое изделие пошел космический металл, а гнули его мастера высочайшего профиля, или долголетию способствовала пасторальная жизнь – Петр никогда не чистил котелок от копоти, только протирал изнутри на ручье пучком травы и ополаскивал.

Небольшой индейский костер Петр развел под кустом орешника на краю светлой поляны, с редкими изумрудными островками среди завалов бронзовой листвы. Приготовил чашку, переложил телефон с брезентовой рукавицы на ветки, проверил быстрым касанием, остыла ли дуга, и, поддерживая брезентом донышко, начал наливать. В это время зазвонил телефон. Петр аккуратно поставил котелок, взял трубку.

– Петр Михайлович, – голос Лени сбивался, – Петр Михайлович, у нас здесь…

– Вы где?

– На пятом КП, на переправе.

– Бегу!

Через поляну, через пестрый подлесок мчался Петр Дивин, руководитель школьного туристического отряда. Телефоны на маршруте были запрещены, чтобы ребята не пользовались навигаторами, не отвлекались, просто, чтобы не выпал, пока по бревну лезешь. Но он всегда разрешал припрятать один аппарат, заряженный и начиненный всеми необходимыми номерами на случай ЧП. И, похоже, оно произошло. Его ребята должны были самостоятельно пройти полосу препятствий, стартовали больше часа назад, и Петр рассчитывал успеть в одиночестве попить чаю, когда его вызвал командир отряда Леня Коршунов. Гадать, что там расшибли – руку, ногу, голову, – было бессмысленно, и Петр на бегу забивал мысли Высоцким: «Ведь это наши горы, они помогут нам, они…»^[1]

Прислонившись к дереву, взъерошенный и бледный сидел старший «пионер»^[2] Вася Егоров. Петр его сразу узнал по яркой клетчатой сине-красной рубашке. Дивинской рубашке. Плечистому первокурснику она была впору. Школьники толпились вокруг. Рассказывать начали наперебой и настолько невероятное, что Петр, обычно голос на ребят не повышающий, обрывая гвалт, гаркнул и попросил доложить командира. «Прибежали на КП^[3]. Вася висит. Приподняли. Веревку обрезали. Позвонили вам».

Петр осмотрел остатки срезанной с шеи петли и висящий над откосом конец. Пятое КП устроили на берегу оврага. Туристические группы должны были перейти через овраг по туго натянутой веревке, держась руками за свободный конец другой веревки, закрепленной высоко на дереве, нависающем над оврагом. Перешедший на другой берег перекидывал веревку обратно, чтобы ей мог воспользоваться следующий. Вася Егоров был назначен судьей на это препятствие.

По Васиным словам, он стоял у кромки обрыва, когда на его шею накинули петлю и толкнули вниз. Вася схватился за веревку и, подтягиваясь, продержался до прихода следующей группы. «А кусты в овраге замедлили падение, и ему не сломало шею рывком», – подумал Петр. Следы на шее остались, но головой Вася двигал и для повешенного полчаса назад выглядел неплохо.

Петр позвонил руководителю слета и сообщил о происшествии. Затем начал осмотр. Поверить, что жизнерадостный юнец, вчера на глазах Петра с хохотом переносивший через речушку на руках девушек и от рвения все-таки завалившийся в грязь, может на слете в солнечном осеннем лесу повеситься над мелким оврагом между набегами галдящих школьных групп, Петр не мог. Для демонстративного суицида Вася был слишком прост и открыт. Он так вожделенно --">