Мармадьюк Реджинальд Маллоу - Дело тётушки Кеннел

болотах. В трясине, по пояс в грязи. Каждый следующий шаг мог оказаться смертельным. Болото кишит крокодилами. Ядовитыми гадами. Там бритвенная трава по самую…

– Что же произошло?

Маллоу развел руками.

– Доктор, это какое-то наваждение. Вчера один французский биолог вернулся из санатория в Виши, где он провел два месяца после нашего ралли, и рассыпался перед Фордом в благодарностях. Со слезами на глазах клялся, что никогда еще не жил такой полной жизнью, как в этом диком турне. До того то же самое сказали немецкий физик и русский врач. А Джейк обдумывал эту идею всю прошлую зиму! Заказал специальные карты в Географическом Обществе. Три месяца в библиотеке нельзя было пройти по полу: он чуть до дыр не протер их своей особой. Выбрал самые заросшие реки, самые ненадежные мосты, самые заброшенные деревни! Мы чуть наизнанку не вывернулись! Всю душу вложили в это ралли «Тарзан – дух джунглей» – и что?

Доктор Бэнкс могла только заключить: «видимо, ничего», а Маллоу продолжал.

– За последние двенадцать лет у нас пять чемпионских кубков. Три вторых места. Шестнадцать утешительных призов за выносливость и один дурацкий «Приз симпатий» от Дамского Благотворительного Общества Воскресных Чтений из Теннесси. Мы четвертый год спасаемся от этих дам! Перестали сами подходить к телефону. Мисс Дэрроу всем говорит, что нас нет дома. Почтальон завел отдельный ящик для нашей корреспонденции.

– Мистер Маллоу, вы хотели просить у меня какой-то помощи, если я не ошибаюсь? – перебила его доктор Бэнкс.

– А? – очнулся от воспоминаний Дюк. – Я говорю, куча идиотских серебряных ваз и помешанный компаньон. Он же творит черт знает, что! У меня глаз дергается, когда я думаю, что он выкинет завтра! Понимаете?

– Понимаю. Мистер Саммерс всегда обладал дурным характером. Вероятно, деньги плохо на него повлияли. Боюсь, что этот вопрос вам придется решать с ним самим.

Маллоу тяжело вздохнул.

– Нет, доктор. Сегодня я окончательно понял: ему нужен врач.

– Но то, что вы рассказали – недостаточное основание.

– Да я только начал.

М. Р. Маллоу перевел дух, убедился, что выгонять его считают делом бесполезным и торопливо заговорил:

– Неделю назад Джейк поссорился с постоянным клиентом. Это я про «Рекламное бюро». Мы сбавили темп, чтобы Форд отвязался со своими предложениями – вот, доктор! Вот, в чем дело! Форд и тут тянет к нам свои лапы! Все время пристает: давайте да давайте он вложит в нас пару сотен тысяч и даст нам развернуться по-настоящему.

– Но ведь это блестящие возможности!

– Блестящие? – Маллоу хлопнул по столу ладонью. – Я потому и пришел к вам. Мисс Бэнкс, вы талантливый врач. Не говорите, не говорите (он потряс пальцем), директор больницы в Энн-Арбор – наш клиент. Он сто тысяч раз говорил, как был бы счастлив принять вас главным врачом, несмотря на то, что вы женщина. Он и вам это говорил! Я знаю, что он и вам обещал. Я и сам тоже думаю: вам это было бы легче.

Дюк обвел кабинет небрежным жестом, имея в виду и ремонт, который давно нужен был дому, и дороговизну медицинского оборудования, и необходимость в персонале, который по-прежнему состоял из одной только старой миссис Кистенмахер, и, в целом, то, что медицинская практика со всеми ее насущными нуждами – слишком тяжелое дело для женщины.

– Так почему же вы не устроились на тепленькое местечко? – спросил Маллоу.

– Это вас не касается.

– Потому что вам нужна ваша частная практика, а все остальное – нет. Вы хотите работать так, как вы хотите. Вы лучше будете сносить унижения, терпеть сплетни, ездить на этом вашем рыдване и экономить каждый цент, но останетесь себе хозяйкой. Вас не интересует, как зовут вашего хозяина: какой-нибудь Дарлинг, Форд или Рокфеллер. Вы понимаете, чего стоит принять «выгодное предложение», и потом выполнять чужие распоряжения. Вы хотите жить по собственным правилам. И вот, вот это для вас главное! Прав я или нет?

– Мистер Маллоу, я еще раз повторяю: это мое частное дело.

– Тысячу извинений, доктор. Я только… – Маллоу махнул рукой, показывая, что не собирается продолжать неприятную тему. – Так вот, мы уже не знаем, куда деваться от его «выгодных предложений». Отказать прямо – опасно, Форд не привык к отказам. Принять – лишиться последнего спасения. Мы измучились писать галиматью.

– Не думаю, – заметила доктор. – Мистер Саммерс всегда любил фарс. Да и вы тоже.

– Нет, нет, вы не понимаете. Раньше мы писали так, чтобы галиматья --">