Елена Басманова - Тайные пороки

журналистского сообщества давно привыкла к перевоплощениям своей владычицы и предоставляла барышням право завистливо вздыхать по поводу недоступных им туалетов, но на сей раз и мужчины испытали легкий шок: поверх платья Ольга Леонардовна надела короткий жакет из тщательно выделанной шкуры леопарда. Широкие рукава и глубокий вырез жакета, отороченного по кромке соболиной полоской, соблазнительно подчеркивали изящную линию рук, волнующую округлость груди.

За ее спиной маячили сухощавая фигурка конторщика Данилы и осунувшееся лицо молодого незнакомца.

— Что здесь происходит? — еще раз вопросила она.

Выражение бледного лица и слегка косящих темных глаз не предвещало ничего хорошего. Журналисты мгновенно сникли и принялись старательно изучать афиши в простенках между забитыми папками шкафами и стеллажами с журналами и газетами, уткнулись в бумаги и журналы. Просторная комната, освещенная тусклым светом серенького январского дня, проникавшим сквозь высокие окна, сразу показалась тесной и неуютной.

— Господин Синеоков, освободите кресло. — Редакторша сдвинула брови и красноречиво повела темноволосой головой.

— Но ведь сегодня господин Либид не явится, как я понял, — пробурчал, неохотно поднимаясь с кресла, театральный обозреватель. — Что это — священное место?

Ольга Леонардовна на глупый вопрос не прореагировала и, пропуская вперед молодого человека, ласково предложила:

— Прошу вас, проходите, Самсон Васильевич. Данила, помоги мальчику.

В сотрудницкой повисла зловещая тишина. Но не успел юноша дойти до кресла, как Фалалей вскочил и с изумленным возгласом бросился наперерез Даниле.

— Вот так черт! Самсон! Неужели, брат, ты? А я сразу и не признал! Здорово ж тебя инфлюэнца отделала!

Действительно, в изможденном молодом человеке трудно было узнать рослого, розовощекого провинциала из Казани, появившегося в редакции недели три назад и сразу же заявившего о себе душераздирающим фельетоном «Балет и сатана». Над фельетоном Нарцисса рыдала вся дамская половина столичных жителей, журнал шел нарасхват, а те избранные, кто имел честь лицезреть юного красавчика, восходящую звезду журнала «Флирт», подвергались пристрастным допросам любознательных читательниц. Теперь же серые глаза начинающего журналиста заметно попритухли, щеки опали, крупный нос вытянулся и особенно заметны стали и слабая линия подбородка, и вялость пухлого рта. Только золотистые кудри отросли за время болезни и легкой волной ложились на воротник.

— Не визжите так, господин Черепанов, — поморщилась Аля. — Мы тоже рады, что болезнь Самсона Васильевича позади. Но вы же видите, как он слаб.

— Не приближайтесь! — рявкнул через плечо Данила. — Зашибете, удушите. И так малец едва с того света выкарабкался.

— Самсон Васильевич, у меня есть кипяток и мед, — вскочила невзрачная машинистка Ася, — сейчас принесу. Вам нужно силы восстанавливать.

— Да его в больнице, похоже, совсем не кормили! — гневно возвысил голос Сыромясов. — В какой богадельне его держали? Неужели в Боткинских бараках?

— Как негуманно, как бесчеловечно, — растерянно пробормотал Платонов, протирая и снова водружая на нос пенсне, — такой красавчик был, а сейчас — сущий скелет…

— Ничего не скелет, — со злобой возразил Лиркин, — и никаким красавчиком он не был. Так, посредственность во всех отношениях.

— Согласен, — ухмыльнулся Синеоков, — нам двух гениальных красавчиков сразу не потянуть.

— На что вы намекаете? — взвился Лиркин и двинулся к Синеокову, но наткнулся на вытянутую ногу Мурыча. — Вы надо мной издеваетесь? Козни против меня замыслили? Черносотенец! Снова бить меня будете?

— Кстати, свежий анекдот, — переключил на себя внимание Фалалей. — Лиркин, не мешайте! Приходит гимназист к отцу и спрашивает: «Папа, а тебя твоя мама била?» Отец отвечает: «Нет, сынок, только твоя». Ха-ха-ха-ха…

— Самсон, дружище, — Мурин похлопал по плечу растерянного юношу. — Все будет хорошо. Видишь, все тебе рады. Пару дней отдохнешь, а в среду отправимся с тобой укреплять здоровье.

— Ему бы надо еще в постели полежать, — жалобно протянула Ася, передавая стажеру стакан с горячим напитком, — вон какой бледный. Инфлюэнца за две недели не излечивается.

— Нет, нет, — собрав силы, возразил негромко Самсон Шалопаев, — я лежать больше не могу и в запертом помещении сидеть не хочу. Мне нужен свежий --">