Ирина Сергеевна Потанина - Преферанс на Москалевке

Ирина Потанина Преферанс на Москалевке

© И. С. Потанина, 2019

© М. С. Мендор, художественное оформление, 2019

© Издательство «Фолио», марка серии, 2015

* * *

Автор благодарит читателя за понимание, что в художественной книге наряду с реальными событиями могут встречаться и вымышленные сцены

На исходе сентября 1940 года в Харькове внезапно воцарилась сухая, теплая и сказочная осень.

Потряхивая огненными шевелюрами, деревья щедро осыпали тротуар хрустящей листвой, но и сами при этом оставались нарядными. Упрямое солнце, разрезая сбившиеся в стаи облака, гуляло по окнам, бликуя и вызывая всеобщее ликование.

Никто не скучал. Театры собирали аншлаги. Украшенные громадными рекламными конструкциями грузовики передвижных касс кинотеатров ходили по три рейса в день. Клубы сотрясались от выступлений и митингов. Домашние вечеринки оглашались уже не обсуждаемым в газетах джазом и временно ненаказуемыми запрещенными разговорами.

Даже тот, кто всегда считал праздные развлечения пагубными для трудового народа, не мог сейчас устоять перед окружающей красотой и выходил во двор. Ну понятно, исключительно, чтобы присоединиться к ежедневным спонтанным политминуткам, проводимым ответственными соседями. Каждый находил свой личный повод для радости: – Годовщина освобождения польских тружеников из-под гнета буржуйского панства? – Ура! Пусть пролетарии всех стран объединятся!; Очередной безвинно арестованный в разгар ежовщины сосед вернулся в жизнь и восстановлен в должности? – Ура! Да здравствует политика пересмотра дел, проводимая нынешним наркомом НКВД справедливым товарищем Берией!; Для наращивания мощи третьей пятилетки введен указ об увеличении рабочего дня и уголовном наказании за прогулы и самовольную смену места работы? – Ура! Очистим наши ряды от летунов и уклонистов, не думающих о важности промышленного роста страны, окруженной враждебными капиталистами!

В эту прекрасную погоду любая новость – будь то вести о гастролях столичных звезд или статья о новом достижении ударницы-доярки – воспринималась как личный праздник. Словно предчувствуя скорую катастрофу, город делал все, чтобы жители могли сполна насладиться последними месяцами нормальной мирной жизни.

Глава 1. Чудовище в тылу Народного Образования

– И попрошу не выражаться! Мы все-таки при исполнении!

В ответ раздалась новая порция мата, из которой, впрочем, вполне можно было выудить суть: разговариваем, мол, как умеем, и нечего тебе, чужаку, нам делать замечания. Препираться дальше было бессмысленно.

Старший помощник уполномоченного Харьковского УГРО Николай Горленко находился в городской комендатуре и запоздало пытался понять, какого черта здесь делает. Вот что значит встретить ненужного человека в ненужном месте! Хотя на самом деле и человек был нужным, и место такое, что не отвертишься.

Вышло так, что еще утром, находясь по делам угрозыска в управлении НКВД, Коля встретил своего давнего знакомого – сержанта Доценко. Проще говоря, дядю Доцю – бывшего соседа, который по сей день жил в том доме, в котором рос когда-то Николай. Кроме того, дядя Доця долгое время работал в угрозыске и не раз выручал Колю на оперативных заданиях. Переведясь в управление, он, кстати, от помощи бывшим коллегам тоже не отказывался: несмотря на усердную борьбу с врагами государственного строя иногда соглашался поучаствовать и в поимке обычных уголовников. Поэтому отказать товарищу Доценко Коля никак не мог. Тем более и просьба-то была пустяшная: подменить до конца дежурства.

– Прошли те времена, когда на задержание можно было двух первых попавшихся милиционеров отправлять, – сокрушался дядя Доця. – По новым правилам, будь они неладны, действовать нужно строго по инструкции: непременно для всякого ареста подавай тройку подкованных оперов. И обязательно, чтобы во главе со старшим по званию. Вот и сидим с ребятами как неродные – ни выпить, ни закусить, – на срочное задание, если что, идти готовы. – Доця скрестил руки на груди, озвучивая уже не просьбу даже, а мольбу: – Подмени меня, Малой, тьфу… в смысле товарищ Горленко! Отсиди за меня тут эти оставшиеся четыре часа, а я тебя больше при людях никогда Малым не --">