Селим Исаакович Ялкут - Скверное дело

Селим Ялкут Скверное дело

Форма цветка или узор лишайника могут быть многозначительными символами, а могут и не быть ими. Но нет такого булыжника на улице, нет такого кирпича в стене, который не являлся бы в самом деле символом, исполненным смысла — посланием от какого-то человека, таким же, как телеграмма или почтовая открытка.

Гилберт Кит Честертон

Детективный роман про убийство должен оставаться, в уютных, «домашних» рамках, должен отражать повседневные переживания читателя и в известном смысле давать выход его собственным подавленным желаниям и эмоциям.

Стивен Ван Дайн

Проплывает образ, лик или тень —

Больше тень, чем образ, и лик, чем тень,

С мумии, как с веретена,

В петли троп развивается пелена,

Рот, иссохший и бездыханный,

Бездыханные созывает рты.

У.Б. Йейтс.

«Византия» Перевод М.Гаспарова

Глава 1

В кабинете генерала Шемякина все было расставлено по чину и должности. Длинный стол светлого дерева, за которым рассаживалось более десятка человек, небольшой столик в углу для бесед тет-а-тет, когда генералу требовалось взглянуть собеседнику прямо в глаза, стеклянный плоский шкаф с книгами и бюстиком, а чей — за дальностью расстояния было не разглядеть. Допустим, Пушкина или Маяковского. А почему бы и нет? Еще был портрет Дзержинского в высокой фуражке, который уцелел во время вселенских перемен и своим присутствием утверждал, как душили преступный элемент, так и будем душить. Можно остановиться на портрете президента страны и флаге государства, но это совершенно обязательная подробность, по которой сверяешь историческое время чисто машинально. Часы тоже были, огромные и звучные напольные куранты. А за окнами напоминали о себе церковные колокола. Звона у нынешнего времени было много. На этом можно остановиться и перейти к описанию событий, имеющих прямое отношение к делу.

Оно так и называлось Дело и лежало на столе перед генералом. Сбоку от него в начале Т-образного стола сидел второй участник беседы. Генерал, чтобы долго не описывать, был такой, как показывают в кино — представительный и седой, только грубее и мясистее, для рассматривания не в фас и не в профиль, а между, чтобы отдельные черты лица, не перекрывали друг друга и создавали не индивидуальный портрет, а образ человека, который не станет понапрасну лезть в экран, маячить и светиться.

Другим участником разговора был сравнительно молодой человек, лет сорока, что подразумевает не только молодость, но и опыт. Разговор явно шел по долгу службы, и выправка говорила, что человек этот — военный или, точнее, служивый.

— Ты, Сережа, — говорил генерал, — этим вплотную займись. А то, я смотрю, у тебя не шибко.

— Только получил, товарищ… генерал.

— Товарищ, товарищ… рано из меня господина делать. Ерунда какая-то. Чего его убивать. Разобрался, кто такой?

— Кульбитин Павел Николаевич. Главный специалист. Живет на зарплату.

— Вот именно. На зарплату. Чего трогать. Так бы и жил. Докладывай, что у тебя.

— Нашли за две улицы от музея. Там сквер и стройка рядом, народ сейчас бывает редко. Конец сентября, в девять часов темно. Собаку прогуливали, она и учуяла. Травма черепа. А может, он сам ударился, когда падал. Там кирпича хватает.

— С работы шел?

— Да. Охранник выпускал. Он за ключ расписался. Где-то часа за полтора до того, как нашли.

— Что он на работе так поздно? Один?

— Тут неясно. У них для сотрудников отдельный вход есть. Как правило, он закрыт, но свои пользуются. Сам мог впустить и выпустить. Замок хороший, не поврежден.

— А что он там делал так поздно?

— Пьянки не было. Народа много толчется, и свои, и посетители заходят в рабочее время. Следов полно. — Балабуев (так звали подчиненного) пытался изложить суть дела. — Пепельничку перед уходом вымыл.

— Что за народ такой. Фильмы американские смотрят. Учат их, учат. Убил, так обмакни пальчик и напиши кровью. На зеркале, на стене. Прошу считать меня психопатом и хочу быть пойманным.

— Этому на заборе нужно было писать. Стройка рядом.

— Они и пишут. Только не в --">